Седловина, соединявшая гору и Нож Тюра, осталась внизу к востоку; под ними простиралась долина, похожая на зелено-буро-золотой пиршественный стол, поставленный как раз так, что до него нельзя добраться. Йену чудилось, что он ощущает прохладное дуновение, и что ветер доносит ароматы цветов и согретых солнцем трав.
Высоко в небе описывали круги два ворона - просто две птицы, но Йен бы не удивился, если бы это оказались Хугин с Мунином.
Осия откинул голову на скалу. Он стал бледнее, чем раньше, лицо покрывала корка засохшей грязи.
Йен передал флягу, и Осия - его длинные тонкие пальцы подрагивали поднес ее к губам и стал пить. Похоже, вода пошла ему на пользу: дыхание выровнялось, и глаза теперь смотрели осмысленно.
- Ты как? - хрипло прокаркал Осия.
У Йена не нашлось сил пожать плечами.
Полдюжины стежков, прививка от столбняка, два бифштекса потолще, яблочный пирог, три-четыре денька в постельном режиме, и я буду как новенький.
- Несколько дней в постели, и со мной все будет в порядке, - с трудом произнес Йен.
Он не спросил, сколько им еще осталось, - не хотел знать.
- У нас нет на это времени, - сказал Осия. - Я ускорил ход событий, когда зажег... свет. Мы хорошо идем, но нас уже ждут или по крайней мере к нашему приходу успеют подготовиться.
На мгновение Осия закрыл глаза и откинулся на скалу за спиной. Дыхание его замедлилось, как и биение жилки на шее. Когда он открыл глаза, его взгляд был взглядом отдохнувшего человека.
- Так, теперь займемся тобой, - произнес он. Его голос звучал еще более невнятно, чем обычно, но уже не так слабо.
- А почему бы не проделать тот же трюк со мной? Я ничего против магии не имею. Осия покачал головой:
- Это другое. Просто фокус маленького будды.
- Ты хотел сказать - "буддиста"?
- Не важно. - Осия уже рылся в рюкзаке. - Собираешь боль и неприятные ощущения в одном месте, а затем выталкиваешь их из тела наружу. Если хочешь, можешь называть это самогипнозом, но так я непосредственно черпаю из резервов организма.
- Научишь меня?
Осия кивнул:
- Конечно. Лет за десять.
- А если я буду стараться? - ухмыльнулся Йен.
- Тогда за двадцать. Или за пятьдесят. А, вот оно! - Осия извлек небольшой кожаный мешочек, затянутый шнурком, открыл его и достал нечто, напоминающее...
Скажем прямо, какашку.
- Что это такое? Осия принюхался.
- Надо полагать, яблочная колбаска. Подарок от Фрейи. Их тут десятка два. - Он поискал вокруг, достал нож и отрезал маленький кусок. - Попробуй.
Да, это вам не куриный бульон Йену не хотелось яблочной колбасы, ему хотелось отдохнуть и полечиться.
- Осия...
- Ешь.
На вид это было совершенно несъедобно, но когда Йен осторожно принюхался, он ощутил запах яблочного пирога, испеченного Фрейей и только что вынутого из духовки. Можно было подумать, что оболочка наполнена горячей начинкой, яблоками, запеченными с сахаром и корицей, с нежной, как желе, остывающей корочкой сверху.
Йен откусил кусок и едва не проглотил язык. От аромата и кисловатого вкуса яблок, от сладости и корицы его рот наполнился слюной, а терпкий привкус заставлял одновременно глотать побыстрее и желать, чтобы наслаждение длилось вечно.
Йен откусил еще кусок, потом еще, а потом, открыв глаза, увидел, что Осия предлагает ему оставшуюся часть.
Йену случалось совершать великодушные поступки, но в жизни ему не приходилось делать ничего благороднее, нежели отказываться от остатка яблочной колбасы.
- Поешь сам, - сказал он.
Осия покачал головой и положил остаток в ладонь Йену.
- Мне не поможет.
- Не поможет?
В смысле - не понравится?...
Нет, постойте-ка...
У Йена больше ничего не болело. Это он раньше сидел, тяжело ссутулившись, чувствуя, как горят плечи, словно их прошили раскаленной проволокой, как ноют виски и болят исцарапанные кровоточащие пальцы...
А сейчас...