Она провела незнакомца, явно чувствовавшего себя неловко, в комнату. Он пристально смотрел на нее и внимательно слушал, как она извиняется за неприбранную комнату и грязный плащ, который муж надевал для работы в саду. Затем она умолкла, превозмогая себя, в ожидании того, что скажет гость.
- Меня... просили зайти, - тут он замолк и извлек из кармана кусок хлопчатобумажной ткани. - Я от "Мо и Мэггинз".
Миссис Уайт вздрогнула.
- Что-то случилось? Что-нибудь с Гербертом? Что с ним? затаив дыхание, спросила она.
Тут вмешался мистер Уайт.
- Ну успокойся, успокойся, мать, - быстро проговорил он, - садись и не делай поспешных выводов. Я уверен, что вы не принесли дурных вестей, сэр, не так ли.
- Мне очень жаль, - начал было гость.
- Он ранен? - не унималась миссис Уайт.
Гость утвердительно покачал головой.
- Был тяжело ранен, - спокойно произнес он, - но сейчас ему уже не больно.
- О, слава Богу, - заламывая руки, проговорила миссис Уайт, - слава Богу, слава...
Но тут зловещее выражение отстранившегося лица гостя заставило ее замолчать. Она вдруг поняла, что ужасная тайная мысль, промелькнувшая у нее в голове, и есть правда. Переведя дыхание, она повернулась к отупевшему мужу и положила трясущиеся руки ему на колени. Наступило длительное молчание. Никто не хотел нарушать его.
- Его задавило станком, - низким голосом проговорил гость.
- Задавило станком, - ошеломленно повторил мистер Уайт.
Он сидел, тупо глядя в окно, и держал в руках руки жены, прямо как сорок лет назад, когда он ухаживал за нею.
- Он у нас был единственный, - поворачиваясь к гостю, сказал мистер Уайт. - Это очень тяжело.
Тот кашлянул, поднялся и медленно подошел к окну.
- Фирма поручила мне высказать вам искреннее соболезнование в связи с горем, постигшем вашу семью, - глядя в одну точку проговорил он. - Я хочу, чтобы вы поняли, что я всего лишь служащий этой фирмы и выполняю ее распоряжения.
Ответа не последовало. Лицо миссис Уайт побелело, дыхание как будто замерло, глаза остекленели; выражение лица мистера Уайта было такое, каким оно, наверное, было у его друга старшины во время первого боя.
- Мне поручено сказать, что фирма "Мо и Мэггинз" не несет ответственности за случившееся, - продолжал он, - она снимает с себя все обязательства, связанные с делом, но, принимая в расчет, как работал ваш сын, она решила в виде компенсации предоставить вам некоторую сумму.
Мистер Уайт выпустил руку жены и, поднимаясь, с ужасом посмотрел на гостя. С губ его сорвалось:
- Сколько?
- Двести фунтов, - прозвучал ответ.
Не слыша пронзительного крика жены, он слабо улыбнулся, протянул перед собой руки, словно слепой, и без чувств грохнулся на пол.
Милях в двух от дома, на большом новом кладбище старики похоронили своего единственного сына и вернулись в дом, погруженный в темноту и молчание.
Все произошло настолько быстро, что они не сразу осознали это и находились в состоянии ожидания, словно что-то еще должно было случиться, что-то еще, что могло бы облегчить им страдания.
Но дни шли, и ожидание сменила безнадежность, которую неверно называют апатией. Иногда они могли не проронить ни слова за день, поскольку им больше не о чем было говорить и время казалось таким томительным.
После того трагического дня прошла неделя. Среди ночи мистер Уайт неожиданно проснулся и, протянув руку, не нашел рядом с собой жены. В комнате было темно. За окном слышались приглушенные рыдания. Мистер Уайт поднялся и прислушался.
- Иди домой, - мягко сказал он, - ты замерзнешь.
- Сыну холоднее, - ответила миссис Уайт, опять принимаясь плакать.
Он возвратился домой. Звуки рыданий стали затихать. В постели было тепло, на него навалился сон. Он задремал, но вскоре проснулся от резкого крика жены.
- Обезьянья лапа! - дико кричала она.