Старшей девочке на вид было лет десять, младшей — года четыре. Увидев незнакомых людей, они застыли от неожиданности.
Внебрачные дети отца? Гастингс вдруг стало неловко, и она засомневалась, стоило ли вообще приезжать. Отец совершенно открыто третировал ее на протяжении многих лет, после смерти жены он сразу поспешил обзавестись любовницей, которая и нарожала ему столько детей.
— Вам нужно спешиться! — крикнула старшая девочка. — Мама очень сердится, когда вытаптывают ее сад. Разве Герген вас не предупредил? Нужно было оставить лошадей во внешнем дворе. Вы огорчите маму, если помнете цветы.
Северн молча соскочил на землю и помог Гастингс.
— Как тебя зовут?
— Марелла.
— Так зовут мою лошадь.
— Чудесная лошадка, — засмеялась девочка. — Мне совсем не обидно, что нас одинаково назвали. Кроме того, так звали лошадь Вильгельма Завоевателя. Говорят, когда она умерла, Вильгельм оплакивал ее целую неделю и велел похоронить под окнами своей опочивальни.
— Правильно, — ответила Гастингс. — У лошади Вильгельма были такие же белые чулки, как у моей Мареллы.
— Да, папа нам рассказывал.
Младшая девочка, белокурая и самая изящная, совсем близко подошла к Серерну. Она ничего не боялась в отличие от присматривавших за детьми женщин.
— А ты кто? — поинтересовался Северн, присев на корточки.
— Я, милорд? Матильда.
— Славное имя.
— Да, — важно подтвердила малышка, вскинув головку. Почему-то этот жест показался Северну знакомым. — Матильдой звали супругу Вильгельма. Она была невелика ростом, может, слегка толстовата, зато очень храбрая и преданная, и вообще лучше всех норманнских женщин. Я — такая же, но родилась в Англии и хотела бы остаться здесь на всю жизнь. Мама говорит, что я тоже буду маленькой. А ты кто, милорд?
— Я — эрл Оксборо. А это моя жена Гастингс.
— Я очень хотела, чтобы меня так называли, — вмешалась девочка, которой на вид было лет семь, — но папа сказал, что это невозможно. Имя Гастингс уже носит другая девочка. Меня зовут Нормандия. Это родина Вильгельма.
— Ты не можешь быть эрлом Оксборо, — воскликнула Марелла, пытаясь оттащить Матильду. — Мой папа — эрл Оксборо. Ты врешь!
— О Господи, — вырвалось у Гастингс.
— Он придет и выгонит тебя, — пригрозила Матильда. — Папа не даст нас в обиду.
— Кто вы такой, сэр? — раздался мелодичный женский голос. — Что вам здесь нужно? И почему мои люди пропустили вас в замок?
Гастингс, не веря своим ушам, обернулась. В потоке солнечных лучей стояла высокая стройная женщина с великолепными каштановыми волосами безо всякого намека на седину. Зеленые глаза — внимательные и живые. Хотя годы наложили отпечаток на ее лицо, она все еще была прекрасна, а зеленое платье из тонкой шерсти подчеркивало изящество фигуры.
Гастингс шагнула навстречу, протянув к ней руки:
— Мама?
Женщина на миг замерла. А потом кинулась к Гастингс и схватила ее руки:
— Неужели это возможно? Гастингс, девочка моя! О Боже, ты здесь?
— Что-то я ничего не понимаю, — заметил подошедший Гвент.
— Я тоже, — отозвалась Марелла.
— Поди сюда, Харлетт, — позвала одна из служанок девочку, которая не могла оторвать глаз от фигуры Гвента.
— Кто такая Харлетт? — поинтересовался тот.
— Так звали матушку Вильгельма, — объяснила малышка. — Она была самой красивой женщиной в Нормандии, еще до Матильды. А кто она такая?
— Она, — произнес Северн, глядя на Гастингс, — моя жена. И графиня Оксборо.
— Но ведь это мама — графиня Оксборо, — возразила Нормандия.
— Я не понимаю, — недоумевала Марелла. — Это разные женщины.
Сходство двух женщин было столь разительным, что никто уже не сомневался: перед ними мать и дочь.
— Но ведь тебя забили до смерти. Отец не желал, чтобы я это видела, и меня увели прочь, но мадам Агнес говорила, что ты умерла.