Кстати, в детстве мне больше всего запомнились разговоры о бедности, которые постоянно велись в доме. Я слышала бесчисленное количество раз о том, как славно жилось раньше. Мама не переставала повторять, что мы неумолимо скатываемся из мира роскоши в тиски нищеты.
Бедный папочка тоскливо кривился, когда она заводила излюбленную песенку о добрых старых временах, огромном штате слуг, великолепных балах и роскошных банкетах.
Однако в замке Дауэр всегда хватало еды, Джармэн ухаживал за садом, миссис Кобб служила кухаркой, а Мэдди выполняла работу по дому, так что назвать нас нищими, как мне казалось, было бы трудно.
Поскольку мама сильно преувеличивала наше бедственное финансовое положение, наверное, она неимоверно приукрашивала и былые богатства. Во всяком случае, мне казалось, что рассказы о праздниках и приемах рождены слишком богатой фантазией.
Лет в десять я сделала потрясающее открытие. В то время в Оуклэнд Холл приехали гости. На другой стороне ручья стало шумно. Люди собирались на охоту.
Страшно хотелось, чтобы меня тоже пригласили в огромное имение. Так интересно осмотреть замок изнутри. Зимой, когда дубы стояли голые, я видела серые каменные стены, и они словно притягивали меня. Извилистая дорога тянулась с полмили, но с нее замка не рассмотришь. И тогда я торжественно поклялась себе, что когда-нибудь перейду через ручей и, набравшись смелости, проберусь к дому.
А пока пришлось заниматься с Мириам, весьма никудышной, нетерпеливой учительницей. Тогда сестре, высокой бледнолицей женщине, было лет двадцать пять. Знававшая лучшие времена и теперь недовольная жизнью, она частенько смотрела на меня с откровенной ненавистью. Разве могла малышка испытывать родственные чувства к такому человеку?
В тот день, когда гости Оуклэнд Холла поскакали на охоту, я, услышав топот копыт, бросилась к окну.
— Джессика! — воскликнула Мириам. — Зачем ты это сделала?
— Я только хотела посмотреть на всадников, — оправдывалась я.
Она грубо схватила меня за руку и оттащила от подоконника.
— Тебя могут заметить, — шикнула она так, словно я достигла последней степени деградации.
— Ну и что ?! — не унималась я. — Они уже видели меня вчера. Кое-кто поздоровался, а другие помахали руками.
— Не смей с ними разговаривать, — грозно приказала сестра.
— Почему?
— Мама будет злиться.
— Ты говоришь о гостях Холла, как о дикарях. Что дурного, если люди просто здороваются?
— Ты еще ничего не понимаешь, Джессика.
— Потому что мне никто ничего не рассказывает.
Мириам на мгновение заколебалась, как бы размышляя, сумеет ли спасти меня от смертного греха (подразумевается дружелюбие по отношению к посетителям Оуклэнд Холла), если чуть проговорится.
— Когда-то Оуклэнд Холл принадлежал нам. Об этом нельзя забывать.
— Почему же теперь он не наш?
— Потому что эти люди забрали его.
— У нас?! Как?
Мне моментально представилась осада замка, мама в роли командира, приказывающего семье поливать кипящей водой подлых врагов, карабкающихся по крепостным стенам, Мириам и Ксавьер, беспрекословно подчиняющиеся ей, и папа, пытающийся понять нашего противника.
— Они купили Оуклэнд Холл.
— Но почему его продали?
Сестра презрительно поджала губы.
— Мы не могли больше содержать его.
— А, бедность… Значит, наши лучшие дни прошли там?
— Тебя тогда еще не было. Все произошло до твоего рождения. В детстве я жила в Оуклэнд Холле, а поэтому отлично понимаю, что значит скатиться вниз по социальной лестнице.
— Выходит, я и не знала, что такое лучшие времена… Но почему мы стали бедными?
Мириам не ответила прямо, просто добавила:
— Мы были вынуждены продать все этим… варварам. Удалось сохранить только замок Дауэр. Больше ничего не осталось.