– А позвольте узнать, как бы вы определили принадлежность к высшему сословию?
Анна беспокойно шевельнулась в своем кресле, но миссис Миддоуз с радостью поддержала предложенную тему, тем более что явно считала ее животрепещущей. Она самодовольно улыбнулась, сложила свой пышный веер из страусовых перьев, словно желая подчеркнуть серьезность разговора, и перешла прямо к делу.
– Высшее сословие? В первую очередь к нему принадлежат аристократия и поместное дворянство. Во-вторых, в примерно одинаковом, хотя, безусловно, и не в равном, положении находятся высшие военные чины, духовенство и коллегия адвокатов. За ними следует богатое купечество, банкиры и члены Фондовой биржи. Ну и, наконец, люди, занятые оптовой торговлей. Здесь необходимо подвести черту: розничных торговцев никогда не принимают в порядочном обществе, как бы они ни были богаты.
Вслед за вынесением приговора наступило молчание. Все Миддоузы одобрительно улыбнулись друг другу. Броуди смотрел на них с живейшим интересом, опираясь подбородком на сплетенные руки. Анна сгорала от стыда.
– Ну что ж, – проговорила она неестественно высоким голосом, – не пора ли нам перейти к столу?
* * *
– Вот возьмите, к примеру, проблему ирландцев. Вам она может показаться пустяковой. Ник, поскольку вы нанимаете квалифицированных рабочих. А вот для меня это настоящая головная боль.
– Почему же, Эдвин? – вежливо осведомился Броуди.
Мысли его между тем были весьма далеки от ирландцев и заняты иной, куда более насущной проблемой. Какой же из трех ложек полагается хлебать чертов суп? Вот эта – слишком маленькая, а у той ковшик продолговатый и черенок в виде «веточки» – стало быть, десертная. А третья – такая большущая, что, пожалуй, и во рту не поместится!
Броуди посмотрел через весь длинный, освещенный свечами обеденный стол на Анну. Заметив его взгляд, она слегка подняла брови, поднесла свою суповую ложку ко рту и улыбнулась едва заметной улыбкой заговорщицы, согревшей ему душу.
– Ну, во-первых, ирландца невозможно заставить работать как следует. Они ведь все, как на подбор, буйные, неуправляемые, не поддаются обучению и понятия не имеют о дисциплине.
– Но зато они мало просят за свой труд.
– Они получают ровно столько, сколько стоят, – возразил Миддоуз. – А портовые грузчики еще хуже. Живут как скоты. Их трущобы – позор для города.
– Позор! – энергично поддержала его супруга. Лакей спросил у Броуди, какое вино он предпочитает – мозельское или белый рейнвейн. Существует ли на сей счет какое-то правило? Может, это зависит от того, какой суп он ел – белый или темный? А может, от того, консерватор он или либерал? Католик или протестант? Мужчина или женщина? Тарелка Анны была слишком далеко, он не мог различить, какой суп она выбрала. О черт! Броуди ткнул в первую попавшуюся бутылку наугад.
– Да, но жизнь портовых грузчиков тоже не сахар, – возразил он, потягивая вино. – Постоянной работы у них нет, а когда рабочий сезон в разгаре, все их торопят и понукают.
Мистер Миддоуз удивленно нахмурился, услыхав столь странные рассуждения.
– Полагаю, им всем следует эмигрировать в Канаду или в Австралию, – авторитетно вставила его жена, – раз уж они не могут найти достаточно работы здесь. Никто не удерживает их силой. – Она нервно передернула плечами. – Прошу вас, давайте поговорим о чем-то более приятном.
– Это все врожденная неполноценность, – упрямо гнул свое Миддоуз, – у них это в крови. Когда средний уровень умственного развития у целого народа не выше, чем…
– Ваша парадная касторовая шляпа будет готова к следующей пятнице, сэр. Вас это устраивает? – вдруг заговорил мистер Траут.
Все Миддоузы окостенели на целых пять секунд. Потом миссис Миддоуз трагическим шепотом воскликнула «Папа!», а ее муж в два громких хлюпающих глотка опустошил свой бокал.