Потом рухнули на колени и стали клясться, что сделают все, что в их силах, и станут сообщать малейшие подробности о жизни герцога Гандийского, что у них нет более сильного желания, чем служить его святейшеству.
Лукреция ездила на Монте Марио смотреть на соколов. Когда она вернулась во дворец, раб пришел сказать ей, что ее искала мадонна Адриана.
Девушка прошла в комнату, где застала чем-то встревоженную Адриану.
— Святой отец хочет тебя видеть, — сказала та. — У него есть новости.
Глаза Лукреции расширились, губы разомкнулись, что было явным свидетельством волнения и делало ее больше похожей на десятилетнюю девочку.
— Плохие? — воскликнула она и в ее глазах промелькнул страх.
— Новости из Испании, — ответила Адриана. — Это все, что я знаю.
Новости из Испании должны касаться Джованни. Действительно, за последние несколько месяцев никто не мог забыть о нем. Мысли Александра постоянно были заняты Джованни.
Когда из Испании приходили плохие новости, он запирался в комнате и плакал. Несчастным он оставался в течение примерно дня — для него это достаточно долгое время пребывания в печали, после чего он веселел и говорил:
— Нельзя верить всему, что слышишь. Такой блестящий кавалер, естественно, имеет врагов.
Новости всегда приходили плохие, так что Лукреция пугалась, когда слышала о необходимости идти к отцу.
Она все же сказала:
— Я не стану медлить и пойду к отцу сейчас же.
— Конечно, он с нетерпением ждет тебя, — согласилась Адриана.
Лукреция отправилась в свои апартаменты, Джулия шла следом. Джулия была довольна — она снова обрела прежнюю власть над Александром. Она поняла, что нужно просто переждать недолгое увлечение папы испанской монашкой или мавританской рабыней; подобные желания проходят. Лукреция рассказала подруге об отношении ее матери к мимолетным увлечениям Александра; Ваноцца снисходительно смеялась над ними, а он всегда любил ее и заботился о ней; он дал ей двух мужей, к Канале относились как к члену семьи; даже Чезаре питал к нему некоторое уважение из любви к матери. И только посмотри, как папа любит детей Ваноцци, показывая свою привязанность к ним и проявляя такую заботу, что она просто не могла быть больше, если бы он женился на Ваноцце, а дети стали бы законными отпрысками супругов.
Лукреция была права; и Джулия решила, что к Лауре, ее маленькой дочке, папа тоже должен относиться с такой же любовной заботой. Александр бесспорно обожал малютку и в знак любви к ее матери обещал возложить на голову Алессандро Фарнезе кардинальскую шапку.
Семейство Джулии не успевало повторять, как все они восхищаются ею и как от нее зависят.
Сейчас Джулии очень хотелось знать, что за новости папа желает сообщить своей дочери. Раньше бы ее задело, что он не сообщил ей новости первой, теперь же она приспособилась и научилась скрывать свое недовольство.
— Отец ждет меня, — сказала Лукреция подруге, когда раб помог ей снять костюм для верховой езды.
— Меня волнует, какие новые неприятности произошли, — сказала Джулия.
— Это необязательно могут быть неприятности, — возразила Лукреция. — Возможно, это приятные новости.
Джулия начала смеяться над подругой.
— Ты совсем не изменилась. Ты почти полгода назад вышла замуж, а все такая же, как тогда, когда мы познакомились.
Лукреция не слушала ее, она вспоминала о приготовлениях к отъезду Джованни. Она знала, как относился ее отец к сыну, знала, как много сделал он, чтобы убедить испанский двор, что его сын понравится королю. Знала и о епископе, под чьим присмотром находился Джованни, едва успев ступить на испанскую землю; знала о приказах, посылаемых Гине Фире и Пертузе. Бедняги, как могли они заставить Джованни подчиняться воле отца?
И бедный Джованни! Не выходить ночью.