— Приятно поговорить с тем, кто разделяет мои тревоги. Понимаешь, я попросила здесь убежища и получила его. Мне хочется отгородиться от… многого. И я не раскаиваюсь, что пришла сюда к своей дорогой Джироламе.
— Это приятное место, мадонна, но только временное. Вы позволите передать вашему отцу, что с нетерпением ожидаете дня, когда снова будете со своей семьей?
— Нет, не думаю. Я еще не решила. Бывает, что мне ничего не надо, только бы наслаждаться покоем обители, и я думаю о том, как чудесно подниматься рано утром и ждать, когда колокола скажут, что мне делать. Жизнь здесь проста, и иногда мне очень хочется жить простой жизнью.
— Простите, мадонна, но, оставшись здесь, вы откажетесь от своей судьбы. Она ответила:
— Давай поговорим о чем-нибудь другом, я устала от своих проблем. Как поживает мой отец?
— Он, одинок без вас.
— Я тоже по нему скучаю. И очень жду писем. — Она взглянула на них.
— Вы хотите, чтобы я оставил вас одну и вы смогли бы спокойно прочитать их? Она заколебалась.
— Нет, — ответила девушка. — Я пока оставлю их. Будет, чем заняться, когда ты уйдешь. Как мои братья?
— Так же, как при вас, — не сразу ответил Педро.
Она печально кивнула, вспомнив об их страсти к Санчии, ставшей еще одной причиной ненависти братьев друг к другу.
— Ты когда-нибудь вернешься в Испанию?
— Надеюсь.
— Ты скучаешь по дому?
— Как все, кто жил там и покинул ее.
— Мне кажется, я чувствовала бы то же самое, если бы мне пришлось уехать из Италии.
— Вам бы понравилась моя родина.
— Расскажи мне о ней.
— О чем мне вам рассказать — о Толедо, который расположен на подкове из гранита, о горных вершинах, уходящих ввысь? О Севилье, где и зимой цветут розы, о чудесных оливковых рощах, о вине, которое делают там? Говорят, мадонна, что те, кого любит Бог, живут в Севилье. Я хотел бы показать вам дворцы и узкие улочки, и нигде апельсины и пальмы не растут так пышно, как в Севилье.
— Мне кажется, что ты поэт.
— Я чувствую вдохновение.
— Твоей прекрасной страной?
— Нет, мадонна. Вами!
Лукреция улыбалась. Было бесполезно делать вид, будто ей не доставляет удовольствие присутствие молодого человека, будто она не чувствует, что воспрянула к жизни, словно глотнув свежего воздуха, принесенного этим юношей. Ей казалось, что она долго и глубоко спала, пока ей нужно было поспать, а теперь снова звуки жизни звучат вокруг, и она полна желания проснуться.
— Я мечтаю увидеть Испанию.
— Его святейшество намекнул, что если герцог вернется в Испанию, то он сможет взять вас с собой.
В Испанию! Чтобы спрятаться от сплетен, от позора развода! Это ей показалось приятной перспективой.
— Я с удовольствием бы поехала… ненадолго.
— Конечно, ненадолго, мадонна. Ваш отец никогда не отпустит вас от себя надолго.
— Я знаю.
— Он так беспокоится о вас, что все время думает, как вам здесь живется. Он спрашивает: не жестка ли ее постель? Не кажется ли ей пища безвкусной? Не тяготит ли ее образ жизни монахини? Ему интересно знать, кто расчесывает и моет вам волосы. Он сказал, что хотел бы прислать вам компаньонку, девушку, которую он для вас сам выбрал. Она молода и станет вам и подругой, и служанкой. Он просил меня принести ему ответ, согласны ли вы принять его предложение.
Лукреция задумалась. Потом сказала:
— Прошу, передай отцу, что я всей душой преданна ему. Скажи, что его любовь ко мне не сильнее моей любви к нему. Скажи, что я каждый вечер и каждое утро молюсь, чтобы быть достойной его забот. И еще скажи, что я здесь счастлива, но что мне приятно было поговорить с тобой и что я жду ту, которую он выберет мне в подруги и служанки.
— А теперь, синьора, я должен удалиться, чтобы дать вам спокойно прочитать письма.