Он вдруг отстранил ее и, нахмурившись, спросил:
— Вы плачете?
— Нет, — ответила она, изо всех сил моргая. Ее так поразило, что он ее не тискает, что у нее и вправду навернулись на глаза слезы. — Я не плачу.
Таннер внимательно посмотрел на ее мокрые глаза и повел в густой ивняк недалеко от берега реки.
— Только бы найти вход. — Он зажег фонарь и высоко его поднял.
Кто-то — Таннер, разумеется, — срезал кусты почти до уровня земли, освободив проход в самую середину зарослей.
— Подождите минутку.
Фокс задержала дыхание и прислушалась к биению своего сердца. Хотя она знала, что сейчас происходит самое лучшее из того, что ее ждет, что их совместный приход сюда наверняка обернется разочарованием, все же ей хотелось, чтобы все продолжалось. Ей хотелось прикоснуться к его голой груди и посмотреть на его бедра. Ведь у мужчин такие красивые ноги — длинные, мускулистые и сильные.
В глубине зарослей забрезжил огонек. Фокс быстро проверила, не пробивается ли он сквозь густую листву, и поняла, что в лагере его не заметят.
Таннер появился перед ней и взял ее за плечи.
— Если вы передумаете… в любой момент… скажите об этом.
— Я не передумаю, — прошептала Фокс.
Он подвел ее ко входу в заросли, и она увидела, что источником света был фонарь, освещавший небольшое пространство круглой формы, напомнившее Фокс гнездо. Таннер срезал ветки и застелил ими землю. Поверх веток лежали одеяла и пара подушек.
— Как чудесно, — пробормотала Фокс. Воздух был наполнен ароматом свежесрезанной зелени, а за зарослями был слышен шум воды, стрекотание сверчков и кваканье лягушек.
— У нас есть кувшин кофе и вода. — Он склонился над корзинкой, которую она до этого не заметила. — Мистер Эрнандес испек пирожки с курагой.
Корзина с пирожками удивила ее. Интересно, когда он собирается все это съесть? Изысканные господа вряд ли поступают в подобных ситуациях так, как простые люди. В этом Фокс была абсолютно уверена. Мужчины, с которыми она была знакома, уже со всем покончили бы и отправились в салун пить виски. Они бы не стали тратить время на пикник. Им бы вообще это не пришло в голову.
Таннер сел на одеяла и достал кофейник.
— Хотите чашку кофе?
— Не откажусь.
Почему бы и нет, раз ничего другого не происходит? Фокс села напротив него. Она очень надеялась, что в свете фонаря она выглядит хорошо. Ведь благодаря свиному жиру ее кожа больше не шелушилась, а губы стали мягкими.
— Это должно было быть вино, — сказал он, чокаясь своей чашкой. — Какое-нибудь необычное вино.
Фокс облизала губы. Она начинала нервничать.
— Меня вполне устраивает кофе. Конечно, лучше бы это было виски. Мне никогда не приходилось пить вино, которое было бы необычным.
Улыбаясь, он поднял чашку и сказал:
— За незабываемую ночь!
— За незабываемую ночь, — повторила она. Пока ничего незабываемого не произошло, а ей так этого хотелось! — Мы сейчас будем есть пирожки?
— Если хотите. — Его взгляд остановился на расстегнутом вороте ее рубашки.
— На самом деле мне кажется, что вы передумали насчет нас. — Увидев удивление в его глазах, она поспешно добавила: — Я хочу сказать… это кофе и пирожки… Я думала, что мы пришли сюда, чтобы… ну, вы понимаете. Меня смущает… вы пришли сюда, чтобы… или чтобы пить кофе?
Фокс подняла руку колбу и выругалась про себя. Она гордилась тем, что всегда все называла своими именами, а тут вдруг не смогла заставить себя сказать «заниматься любовью» или «для секса». Все, что она смогла выдавить, — это «вы понимаете».
Таннер перехватил ее руку и поднес к губам.
— Мы не торопимся, Фокс. У нас вся ночь впереди. Боже милостивый. Никто еще не целовал ей руку, и даже в голову не могло прийти, что такое может с ней произойти. Или что ей это понравится.