Но заснуть он все же не смог. Шок от того, что он узнал об отце, прошел, но на его место пришла холодная ярость. Как мог отец — человек, которому он безоговорочно верил, украсть наследство своей жены и обездолить ребенка? Что он за человек, если мог совершить такое преступление?
Он прижал к себе Фокс и, приложив щеку к ее волосам, вдохнул их запах и прислушался к ее ровному дыханию. Он должен защитить эту женщину и отомстить за то, как несправедливо с ней поступили. И хотя ее прошлого не изменить, но любовь к ней требовала справедливости.
Все дело в том, что человек, погубивший ее, был его отцом, и Таннер уважал и любил его так же сильно, как эту женщину.
Господи! Он потер лоб, словно пытаясь стереть мысли, стучавшие в голове. Любовь к женщине и верность отцу разрывали его на две части.
Фокс только сейчас поняла, как медленно они в последнее время передвигались, поскольку им приходилось приноравливаться к Пичу. Сейчас они значительно прибавили скорость и, проведя в пути весь день от рассвета до сумерек, оказались у минеральных источников за один день вместо двух.
На следующее утро они въехали в каньон, пересекавший реку к северу от минеральных источников. Джубал все время ругался, что-то бормотал и пугал нехорошими предчувствиями, но напряженный и опасный день прошел без происшествий.
Еще через день они снова оказались в горах и, следуя по течению Игл-Ривер, свернули на восток, забираясь все выше в горы, покрытые сосновыми лесами и тополиными рощицами. Воздух стал более свежим и прохладным. Им постоянно попадались лисицы, рыси, олени и горные бараны.
Весна в горах хотя и наступила с опозданием, но уже расцвела пышным цветом. Распустившиеся в лесу белые и голубые водосборы тянулись к солнцу. Лиловые люпины украшали берега реки, а низкие белые флоксы соревновались в пышности с ярко-желтыми одуванчиками.
По вечерам от костра пахло сосной. Его тепло было особенно приятно, потому что не только ночи, но и дни стали заметно холоднее, так что Фокс почти не снимала свое пончо. Днем они внимательно следили за тем, не мелькнет ли кто-нибудь за деревьями: они ждали появления похитителей.
— Предполагаю, что они выйдут на нас на вершине перевала, — сказал Таннер в ту ночь, грея руки у костра. — Я бы поступил именно так.
— Да, — согласился Джубал, — лес там будет не такой густой, и они услышат нас раньше, чем мы их увидим.
— Ты ждешь неприятностей?
Днем Фокс не выпускала из рук ружье, а ночью клала под голову «кольт». После случая с медведем они уже не могли себе позволить оставлять оружие в тюках.
— Нет, — покачал головой Таннер. — Им нужно золото. Если мой отец жив, думаю, что обмен произойдет гладко.
— Но если твоего отца с ними не будет, значит, они убийцы. Мы убьем их раньше, чем они до нас доберутся.
— Послезавтра, когда мы достигнем вершины, мы все узнаем.
Фокс так скучала по Таннеру, что боялась смотреть на него. В первые дни после смерти Пича они ехали рядом, уточняя детали своего прошлого. Например, где был Таннер в то время, когда Фокс впервые пересекла страну, чтобы найти Хоббса Дженнингса. Она рассказала ему, что газеты в Денвере перепутали ее имя, назвав ее не Юджинией Фоксуорт, а просто — Фокс. Так это имя к ней и пристало.
— Тебе оно подходит, — улыбнулся Таннер.
— Я никогда не чувствовала себя Юджинией, — призналась она.
Позже в тот день Таннер открыто заговорил о своих напряженных отношениях с отцом и говорил так, словно это нужно было ему самому, а не Фокс.
— Если мой отец украл твое наследство, это могло бы объяснить, почему он так хотел, чтобы я преуспел. Возможно, это было нужно ему, чтобы оправдать то, что он сделал.
Фокс молчала, будто давала ему возможность осмыслить то, что он сказал.