— Это окаменевший кусок дерева, — объяснил он. — И здесь повсюду разбросаны окаменелости.
Фокс встала на колени рядом с ним и стала разглядывать деревяшку.
— Ханратти разговаривал с кем-то из другой группы, той, что стоит здесь уже несколько дней. Он сказал, что среди гравия они нашли много яшмы и агатов.
— Меня это не удивляет.
— Мне и раньше попадались окаменелости. Откуда они берутся?
Таннер оживился и стал с большим воодушевлением развивать любимую тему. Он все еще рассказывал ей о динозаврах, когда солнце зашло за вершины гор.
— Как много интересного ты знаешь.
Они шли к костру и все время, будто нечаянно, касались друг друга.
— Ты тоже много знаешь. Просто мы знаем интересные вещи из разных областей. — Остановившись, он оттащил ее за дерево, прижал к себе и поцеловал. — Мне хотелось бы, чтобы здесь было поменьше народа.
— Мне тоже. — Она уткнулась ему в шею, упиваясь его запахом.
Она скучала по нему. Иногда, когда дорога впереди была ровной, она немного отставала и ехала позади него, чтобы наслаждаться видом его широких плеч и тем, как ладно он сидит на лошади. Его волосы снова отросли и падали на воротник, и ей это безумно нравилось. Нравилось, как его крепкие ноги сжимают бока лошади. И каждый раз, когда он придерживал свою больную руку, она трогала простреленную мочку уха и улыбалась.
Когда его руки обвились вокруг ее талии и она ощутила его твердую плоть, она вздрогнула и теснее прижалась к нему.
Как легко было бы любить этого человека.
Неожиданная мысль поразила ее и не давала уснуть долго после того, как потухли все костры по берегам реки и единственной музыкой ночи было стрекотание сверчков и шуршание зверьков, пробиравшихся сквозь кусты.
В своей жизни Фокс любила только двоих. Свою мать и Пича. Ей никогда не приходило в голову, что может быть кто-либо еще.
И все же когда она смотрела на его мужественное лицо и на его сильные руки или вспоминала жар их сплетенных тел, в ее груди что-то так сжималось, что ей становилось трудно дышать.
Она чувствовала, что именно такой бывает любовь — комок в груди человека, который все увеличивается от безумной радости, а потом ложится таким тяжелым грузом, что вынести это бывает почти невозможно.
Лежа в темноте и чувствуя этот комок в своей груди, она снова поклялась отомстить Хоббсу Дженнингсу и убить негодяя. Поскольку у нее не было будущего с Таннером, не имело значения то, что у нее вообще не было будущего. Лучше оборвать свою жизнь сразу, одним махом, чем страдать от того, что не можешь иметь то, что хочешь.
Глава 16
Все последующие дни, когда они свернули на юг, оставив позади гряду гор, непрерывно шел дождь. В последний день они не смогли разжечь костер и остались без кофе. Дождь капал с полей шляп, пока они ужинали всухомятку. Перед тем как залезть в свои палатки, им пришлось отскребать ножом комья глины с сапог.
Утром дождь все еще моросил. Начало дня никогда не было для Фокс приятным временем суток, а если она не могла выпить кофе, настроение и вовсе было скверным. Она молча вывела свой отряд со стоянки и поехала впереди. Когда ее догнал Ханратти, она сухо спросила:
— Чего тебе?
— Хочу кофе, пару тысчонок долларов и женщину. Фокс перебросила на спину свою косу и даже не посмотрела в его сторону.
— Что-нибудь из того, о чем ты мечтаешь, возможно, осуществится, если кончится этот чертов дождь. — Сказав это, она скорчила недовольную гримасу: со времени разговора с Барбарой Робб она дала себе слово не ругаться. А еще пыталась не ходить большими шагами.
— Я разговаривал с людьми там, на берегу Грин-Ривер, — сказал Ханратти, ничуть не смутившись холодным тоном Фокс. — Одна группа тоже направляется в Денвер, но они идут прямо на восток.
У нее не было настроения оправдываться.