И, я уверена, сделаете правильный выбор. — Они дошли до дверей больницы, и леди Корлисс сказала: — Довольно об этом. Что вы собираетесь делать дальше?
«То, что считаю правильным», — подумала Эдлин и, слегка запнувшись, произнесла:
— Мне нужна… рубаха.
— Какая рубаха? — без особого удивления спросила настоятельница.
— Обычная, в которые мы одеваем больных. Леди Корлисс не колебалась ни секунды.
— Подождите здесь. — Она исчезла в больнице и через некоторое время вернулась, держа в руках что-то вроде балахона из грубой ткани. — Вот, получайте. А теперь идите, и да поможет вам Бог.
Эдлин отправилась обратно через монастырскую площадь. На секунду она обернулась и увидела, как леди Корлисс медленно шла в сторону церкви.
— Она опять станет молиться за меня, — прошептала Эдлин. Наверное, она должна была бы почувствовать еще большую вину, но молитва настоятельницы как бы очищала душу Эдлин, а сказанные в конце разговора слова требовали действий.
Надо сказать правду, ей не хотелось возвращаться в хранилище. Но она не могла позволить себе поступить подобным образом, поэтому не оставила ни секунды на раздумья. Она быстро пошла по дорожке сада, рывком открыла дверь и шагнула через порог, отрезая себе все пути к отступлению. Уортон встретил ее, изрыгая гневное пламя, словно громадный дракон. Никакие проявления человеческой ярости не походили на то, что творилось с ним.
— Где ты пропадала?! Хозяин мучается от боли! — накинулся он на Эдлин, — Надеюсь, он раздет и вымыт? — спокойно спросила она, — Что?! Вымыт? — с возмущением заорал Уортон. — В его-то состоянии?!
Эдлин подошла к печи и онемела от изумления. Хью лежал совершенно голый и казался еще более долговязым и жалким, чем в доспехах. Слой грязи, ровно покрывший его тело, придавал ему полное сходство с Адамом, только что сотворенным из глины. А абсолютная неподвижность и какая-то безжизненная поза говорили о том, что Бог не успел еще вдохнуть в него душу.
— Вымой его. — Она сунула рубаху в руки Уортону. — Потом одень его. А я приготовлю снадобье, которое облегчит его боль.
Она не стала даже задерживаться, чтобы проверить, как он выполнит все ее указания. Властный тон, быстрота, с которой она отдавала распоряжения, совершенно обескуражили Уортона, так что он не стал и пытаться, как обычно, выхватывать кинжал. Взгромоздив на длинный стол лавку, она вскочила на нее и принялась шарить рукой на верхней полке, как раз под самой крышей, в поисках необходимого лекарства. Из множества сосудов, которые стояли позади, она выбрала маленькую закрытую пробкой стеклянную бутылочку и с удовлетворением улыбнулась. Спустившись и внимательно рассмотрев те склянки, которые стояли на столе, она выбрала три, а затем в чашке смешала их содержимое.
— Он вымыт, и на нем это жалкое подобие одежды, — не глядя на нее, сообщил Уортон.
Он, конечно, мог бы говорить еще более грубо, если бы это вообще было возможно, подумала Эдлин, впрочем, вполне равнодушно.
— Хорошо. — Держа чашку в руке, она перебралась через поленницу дров на ту сторону, где лежал Хью, — Может быть, Уортон, ты принесешь еще дров? Большая поленница закрыла бы сэра Хью полностью.
— Теперь уже лорда Хью, — с гордостью заявил Уортон.
С едва заметной усмешкой она сказала:
— Конечно, мне давно следовало бы догадаться, что такой выдающийся воин, как Хью де Флоризон, уже мог добиться такого титула.
— Он граф де…
— Достаточно. — Очнувшемуся Хью пришлось прибегнуть к своей власти, чтобы оборвать не в меру разболтавшегося слугу на полуслове. — Принеси дров.
— А если меня кто-нибудь увидит? — спросил Уортон.
— Скажешь, что ты нищий монах, который живет при больнице. Невозможно запомнить всех, кто приходит и уходит.