Никки оказался здесь раньше меня и сейчас оживленно что-то рассказывал графу о своем пони. Я была рада, что по крайней мере мой сын соизволил надеть выходной костюмчик, который так ему к лицу.
— Вот и ты, мама! — воскликнул он, увидев меня в дверях. — А я рассказываю его сиятельству о своем Скуирте. Какой он забавный…
— Очень хорошо, Никки, — сдержанно сказала я. — Думаю, ужин уже готов.
— Ой, здорово! Можно я пойду помогу миссис Макинтош?
— Да, дорогой, пожалуйста. — Я мельком взглянула на графа и добавила:
— Прошу следовать за мной, милорд.
Мы молча вышли и прошагали по коридору в соседнюю комнату, где, как я сразу заметила, на стол были выставлены бокалы для вина, которое я сама никогда не пила за едой.
Вскоре миссис Макинтош внесла супницу с дымящимся супом и поставила возле меня. Когда она пошла за хлебом, Никки подскочил к моему стулу, чтобы взять у меня из рук тарелку для гостя и отнести ему. Затем то же самое он проделал со своей тарелкой, после чего уселся и в ожидании повернулся ко мне.
Я сложила руки, наклонила голову и произнесла:
— Благодарю Тебя, Господи, за Твои ежедневные дары и за эту пищу, к которой мы собираемся приступить.
— И еще за то, — добавил мой добросердечный сын, — что наши гости не заблудились в снежной буре, верно?
— Аминь, — сказал граф, сохраняя полную серьезность.
Для меня молитва о пище была вполне насущной, ибо не так давно мы пережили не слишком легкие времена, когда я в полном смысле слова не была уверена, что завтра у нас будет что поставить на стол.
Молитва закончилась, Никки поспешно схватил ложку и начал есть. Я тоже подняла ложку, но перед тем как опустить ее в тарелку, бросила взгляд через стол, чтобы прямо посмотреть в лицо человеку, которого всегда считала своим врагом, хотя никогда раньше не видела.
Волосы графа Сэйвила цвета темного золота поблескивали в пламени свечей; светло-карие глаза казались непроницаемыми; красивое лицо было бесстрастным.
Да, пришедшее мне на ум сравнение со скакуном было верным: в нем ощущалась порода.
Он проглотил первые две ложки супа и снова поднял глаза. Их выражение невольно заставило меня улыбнуться.
— Неплохо, верно?
— Неплохо? — Он проглотил еще ложку супа. — Просто амброзия!
— Я знаю это слово! — подал голос Никки. — Мне рассказывал мистер Ладгейт. Это пища богов.
— Ты совершенно прав, — согласился граф, и мальчик засиял от похвалы.
Я уже не могла со всей определенностью сказать, приятно мне, что Сэйвил с симпатией относится к моему сыну, или, напротив, хочется, чтобы тот раздражал его.
— Кто у вас готовит еду? — спросил граф. Я коротко рассказала о супругах Макинтош.
— А у меня свои грядки в огороде, — сказал Никки, — и мистер Макинтош сохраняет мои овощи на зиму. Для своих супов.
— Очень хорошо, — заметил граф с улыбкой, — что ребенок помогает матери в саду и огороде.
— Он не помогает мне, — возразила я. — У меня не хватает времени заниматься овощами.
Сэйвил доел суп, налил себе вина.
— Хотите добавки, сэр? — спросил Никки.
— Должна объяснить вам, милорд, — вмешалась я, — что ужин состоит из одного блюда: этого супа, которого в достатке. На второе — сладкое.
— В таком случае, — весело сказал граф, — прошу налить мне еще тарелку. Только полную.
Никки с готовностью выполнил его просьбу.
Глава 2
Поскольку ужин был не слишком обильным, он длился недолго. Потом я отправила Никки наверх заниматься и пригласила графа в гостиную на бокал хереса, бутылку которого держала для мистера Ладгейта, который иногда приезжал ко мне с визитом.
Я налила хереса и себе — для смелости? Я понимала, что, к несчастью, мне придется, хочу того или нет, выслушать графа Сэйвила и узнать, что привело его в мой дом. Ничего хорошего от этого разговора я не ждала, а потому заранее готовилась к обороне.