Подходящие для женщин кольчуги встречались нечасто, посему приобретением своим Марион весьма дорожила и надевала отнюдь не в каждую «экспедицию». Как раз теперешняя затея, впрочем, была не «каждой»…
– Ну, вырядилась, – фыркнул Алан, который брони не признавал и считал поэтому всех закованных в доспехи жалкими трусами (в первую очередь сие касалось рыцарского сословия). – Прямо-таки картинку рисовать можно.
– Хочешь – рисуй, – отрезала девушка, – не возражаю. Как-нибудь потом займемся, как время будет – напомнишь.
Менестрель покачал головой.
Раз у тана брабантского, Роя,
Умыкнули жену два героя.
Утром воры к ногам
Его бросились – тан,
Мы не вынесем этого воя!
Стишки Алана, может, и не были образцами изящного искусства, но народу нравились. Сама Марион не выдержала и рассмеялась, разбойники же просто легли от хохота.
* * *
– Это старое место. СТАРОЕ, Робин. Под собором – подземные коридоры, проложенные теми, кто старше человека…
– Черви.
– Не знаю, да и тебе не советую доискиваться. И в глубине этих коридоров что-то упрятано. А может быть, КТО-ТО. Мне ведомо многое, но не это. Прими совет: когда почувствуешь, что впереди ждет разгадка – беги со всех ног!
– Трусостью не одержать побед, Адрея, – заметил Тромм.
Ведьма скрестила руки на груди.
– Только идиот лезет на рожон.
– Или герой, – усмехнулся Робин.
– А это одно и то же. Герой – это идиот, которому посчастливилось вернуться живым и выдумать сказку о своем подвиге. Я, знаешь ли, не могу ожидать, что мне каждый раз повезет настолько. Конечно, если ты всякий раз на трех игральных костях выкидываешь девятнадцать, тебе мои советы не нужны.
– Все-все, сдаюсь! – поднял руки вверх Робин. – Чем ты еще можешь нам помочь? Историей этих подземелий пусть летописцы занимаются, нам она едва ли пригодится.
– Полезным может оказаться все, ну да речь не о том… Достаточно ли крепка в тебе вера, Тромм?
Монах, поджав губы, покосился на ведьму, но решил ответить честно.
– Не знаю. Своих обетов я не нарушаю, а уж о заслугах моих судить только Господу.
– Я тебе не мать-исповедница. – Адрея вздохнула, покопалась в поясном кошеле и извлекла самую обычную на вид костяную иголку. – Скажи лучше, удержишь ли ты в себе… средство, который может оказаться спасительным, если применять его с умом и расчетом, но может и принести немало вреда, если попадет не в те руки?
– Я никогда не предавал чужих тайн!
– Повторяю, я тебе не исповедница. Ты обладаешь даром, способным пригодиться ТАМ, внизу. Это твой дар, не мой – но двери его замкнуты, и сам ты долго бы еще подбирал к ним ключики, а я знаю, как открывать такие запоры. Дар этот сможет сохранить жизнь и тебе, и кому-то из твоих друзей, а может статься, и нечто большее, чем жизнь. Но нужна твердость и вера, или дар обернется проклятьем.
Тромм почувствовал, что во рту у него начался пожар, как утром после большой попойки; в голове застучало, но голос монаха звучал по-прежнему спокойно.
– Можешь показать?
Вместо ответа ведьма выбросила вооруженную иголкой руку вперед и больно кольнула Тромма в грудь, против сердца.
– In nomine Uni mori sanctum est!
«Умереть во имя Единого – свято.» – эхом отозвалось в ушах монаха.
– Что за… – он было отскочил, но сразу же понял, ЧТО. Знание теперь было с ним… да оно, по правде говоря, всегда было с ним. Даже до того, как община в Вестмюнстере приняла в свои ряды молодого послушника.
– Только против тех, кого уже нельзя вернуть обратно, – с нажимом проговорила Адрея. – Иначе станешь таким же.
* * *
Когда гости ушли достаточно далеко, ведьма небрежно выплеснула «варево» в речку – ничего опаснее лютиков, подорожника, ржавчины, песка и мела она в котелок не подсыпала. Сейчас – нужды не было. И так все видно.