- Вместе с Панасюком подкатит прям к подъезду, слышишь? Как понял, молодой?
– Ничего не понял, - Андрей спустил ноги с кровати, нашарил тапочки и одновременно шлепнул ладошкой по пумпочке будильника, дабы предотвратить звонкую побудку - будильник должен был зазвонить ровно в шесть.
– В засаде вам с Панасюком, значится, судьба выпала посидеть. Панасюк объяснит детали. Ты, слышь, термос кофе покрепче сообрази, ладно? А то мы с Панасюком после ночного дежурства, он под утро зевать начал - ваще кошмар!
– Соображу.
– И пожрать ему сделай, лады? Поспешай, Андрюха, цигель-цигель, ай-лю-лю!
Андрей успел принять душ и побриться, одеться и обуться, приготовить два литра кофе и залить бодрящий напиток в китайский термос, нарезать бутербродов и завернуть снедь в фольгу, проверить личное оружие и оправить лямки подмышечной кобуры-«босоножки», съесть яблоко и закурить, прежде чем во дворе призывно протрубила казенная «Волга».
Услыхав зов служебного автомобиля, выглянув в окно и убедившись - да, это за рулем казенной «волжанки» шофер насилует клаксон, Андрей Лосев выматерился в сердцах и поспешил на выход.
Злой, со спортивной сумкой через плечо, с дымящей беломориной в зубах, Андрей покинул однокомнатную ведомственную жилплощадь, не дожидаясь лифта, пробежался по ступенькам, выскочил во двор.
Возле парадного дворник дядя Федя сгребал уличную слякоть в аккуратную кучу и то уважительно поглядывал в сторону черной «Волги» с буквами «ЛЕВ» на номерном знаке, то с тревогой глядел в небо, разглядывая аэростаты в утреннем сумраке.
– С добрым утром, дядь Федь, - Андрей аккуратно придержал парадную дверь, не давая ей хлопнуть.
– Хорошо б, чтоб доброе, - вздохнул дворник. - Видал, сколько «колбасок» к утру в небесах прибавилось? Скажи, Андрюша, разве ж хотя бы раз диск за аэростатный тросик зацеплялся? Батька мне рассказывал, в сороковых случалось, ихние самолеты цепляли тросики и подрывались на подвешенных к тросам минах, но то ж были самолеты, а диски, они…
– Извините, дядя Федя. Спешу.
– Ага, беги. Меня прости - старый стал, вижу, что тебя ожидают, а с разговорами лезу. Прости старика.
– Да бросьте вы, дядя Федя! Какой же вы старик? Со службы вернусь - побеседуем, договорились?
Андрей побежал к «Волге», ему навстречу открылась передняя дверца, и, едва бегун плюхнулся в кресло рядом с водителем, молодой вихрастый парень за рулем, трогая авто с места, пробубнил сварливо под курносый нос:
– Как будто генерала дожидались. Бензин вхолостую переводили, пока он с дедком лясы точил. Как будто мы такси и…
– Не «с дедком» я «лясы точил», а перекинулся парой слов с пожилым, уважаемым человеком! - строго оборвал вихрастого водителя Лосев. - Ты лучше ответь: зачем гудел, клаксон мучил? Люди спят, о них ты подумал? Ребятишки, пенсионеры, кому на работу во вторую смену! Зачем их будить? Что, трудно по лестнице подняться и в дверь позвонить?
– Не ругайся, Лосев, - примирительно пробасил с заднего сиденья толстяк Панасюк. - Моя вина, задремал я, а как тормознули, с дури, с дремы и рявкнул - гуди, мол.
– Ой, извините, Тарас Борисович! Забыл с вами поздороваться.
– Извиняю. Долго мы до тебя добирались, Андрейка, а я две ночи не спал, и на дорогах сплошные объезды. Туда-сюда, вправо-влево, все перекрыто, болтанка, как на корабле. Сморило меня, раскис совершенно - ох-хо-хошеньки-хо-хо… - Панасюк смачно зевнул и по-собачьи замотал лобастой головой. - Бр-р… совсем развезло, будто спьяну.
– Тарас Борисыч, - Андрей расстегнул сумку, достал термос. - Возьмите, - повернулся к Панасюку. - Черный кофе, без сахара, как вы любите.
– О!… - Могучая пятерня Панасюка схватила термос. - От удружил, Андрейка! - Мясистые пальцы ловко открутили колпачок-чашечку, торопясь вытащили пробку из зеркального горлышка.