Хоть и было оговорено, но звонок неприятно огорчил. По-прежнему шёл дождь. Небо надулось тучами. И снова непроницаемый голос Тайника в трубке сообщил, что через десять минут его посетят гости.
Ровно через указанное время в апартаменты занимаемые Николаем вошли четверо. Они не были похожи на киллеров, уж больно не подходящий возраст - троим под
шестьдесят, четвёртым был Тайник. К тому же, он вспомнил, что мельком встречался с ними по работе.
Напряженные мышцы расслабились, колени передернулись слабостью, перенапряжение ушло и тело расслабилось, потянуло растянуться в кресле.
Тайник представил вошедших, хоть Николай их знал, правда, косвенно, очень торжественно. Собрались люди способные только наименованием своих должностей повергнуть в обморок простого смертного. Первым был представлен госсекретарь. Маленький, полненький, со средним брюшком и большими отполированными залысинами, которые, похоже, всегда прилагались к подобным фигурам.
"Госсекретарь, как госсекретарь, - подумал двойник президента, почему его все боятся такого..."
Следующим был представлен министр Службы Безопасности. О, это был мужчина, относящийся к тем, которые нравятся женщинам. Одна нижняя бульдожья челюсть чего стоила... А были ещё бакенбарды, рост легкоатлета специализирующегося на прыжках в высоту. Ну и конечно, желудок, способный вместить небольшую овцу, - как без него быть государственному человеку. Короче, большой мужчина - желанный подарок дамам к празднику. Такой способен личным организмом такие ветра пустить, будь на то случай, что горазд и деревья к земле пригнуть, и дров немалых наломать. Витязь!..
А вот третий не задался внешностью: худощавый, сухощавый, лицо слегка оспинами побито, как у Сталина, в глазах - подземелье притаилось. Словом - министр внутренних дел собственной персоной.
Госсекретарь, не вставая с кресла, очень жестким голосом начал речь. Как обычно в разговоре с чиновниками, из первых слов понять, о чем будет разговор, не представлялось никакой возможности. Звучало что-то о том, что страну нельзя сотрясать отрицательными событиями, что она и так очень чахлая, хотя и гордая; что на нас косо смотрят и денег в долг не дают, что новые потрясения никак не желательны...
Николай слушал госсекретаря и никак не мог понять, к чему он клонит, а заодно - место прибывших персон в своей жизни. То, что не мог видеть он, должно быть, видели небеса. Слушая досужие рассуждения госсекретаря, Николай отвлёкся в мыслях, и его потянуло на поэзию, которую он любил, но не обладал стихотворными качествами. "Я вас хотел, но вам плевать. И я обиделся на вы..." - это всё, что мог выдать его "поэтический" ум. Относилось сие сомнительное стихотворчество к политике или к любви не мог сказать даже сам творец, - просто, речь госсекретаря навеяла.
- ...И поскольку, печальная участь постигла нашего горячо любимого президента, и та нелепая случайность, вырвавшая достойнейшего из наших рядов... когда он, выступая перед народом, невзначай оступился, что возымело роковые последствия, вынудило нас объединиться в принятии единственно верного решения. Это решение собрало вместе отцов нашего осиротевшего народа, с тем, чтобы принять беспримерно мудрое решение в этом прискорбном случае, и объявить, что должность президента республики отныне возлагается на вас. Данное решение считать совершенно секретным и не подлежащем разглашению, и повинно быть известным только лицам, присутствующим в этом зале. Почившего же президента упокоить со всеми подобающими почестями, но совершенно секретно...
Николаю не сразу открылся смысл сказанного, к тому же последняя фраза внесла недоразумение в его логическое понимание: как можно упокоить с подобающими почестями и при этом совершенно секретно? Мозг пробуксовывал...
И пока голова искала объяснение несоответствию, язык распорядился по-своему сложившимися обстоятельствами:
- Получается, что теперь я являюсь вашим президентом и отцом народа? Так надо понимать ваши слова?
Язык настолько опередил мысль, что виновник настоящей встречи, внезапно вздрогнул от такой дерзости выскочки и тут же прикусил его в наказание. Но тут со своим мнением вмешался внутренний голос: "За что наказывать праведника, ведь он же прав?" Тут уж взорвался мысленно бывший двойник президента: "Прозевал свое слово, так уж молчал бы... Сам разберусь". Внутренний голос был посрамлен и сник.
Он слышал свой голос, звучавший, как бы со стороны, и не мог понять: сон это, явь? Но присутствующие государственные мужи восприняли понимание вопроса с облегчением, как нечто давно ими обговоренное и принятое, лишь с одной небольшой загвоздкой - убедить оппонента согласиться на их предложение.
Николай начал вдумываться в озвученное своим же языком сообщение. Вдумался, представил, вообразил, задумался о цене столь лесного предложения. Ощущение было, словно его несло на санках с крутой горы по ступенькам: челюсть клацала непроизвольно, дыхание сперло, страх болтался где-то на плечах. "Мама! - сказал его внутренний голос. - Откажешься - прибьют, согласишься - изнасилуют, выпотрошат, а после хвалить будут, если под их дудку плясать будешь". Выход был только один - соглашаться. Чуда не произошло - он принял предложение со всей странностью неподатливой натуры: соскалил дурацкую улыбку, подергивая головой, налил полный стакан минеральной воды и выпил жадно, захлебываясь. Опустошенный стакан запустил крутиться волчком по столу. Стакан таки соскочил на пол и разбился. На него никто внимания не обратил. Стаканы, как люди - если соскакивают со своей колеи, то часто бьются...
- На двойниках теперь можно сэкономить, - убедительно заявил Алексей, входя, после возникшей молчаливой паузы, в новое "высокое" положение. - Во всяком случае, они мне не нужны, а о своей жизни я сам позабочусь с помощью охраны. Тем более, что госсекретарь только что сообщил о финансовых трудностях страны - вот и экономия наметилась, не вставая с кресла...
Троица государственных мужей не переглянулись даже между собой, но искра несогласия промеж них проскочила. Не понравилась им идея вновь объявившегося президента; их позиция была иная и поочередно они высказали свое решительное мнение. Речь шла о физической невозможности президента находиться на всех необходимых встречах, заседаниях, докладах, поездках и прочих неотложных делах.
- У президента много обязанностей, встреч, мероприятий. Много таких, что отказать нельзя, а присутствовать нет возможности, и тут без двойника никак нельзя: не уважение, знаете ли, особенно к иностранным лицам. Так что, никак... - настаивал беспрекословно министр Службы безопасности.
- А в быту? - поднаяривал министр Внутренних Дел. - Пока не женаты - куда не шло. А как женитесь... С женой должен кто-то быть...
- Я на это никогда не пойду...
- Это вы сейчас так говорите, а поживете в должности первого лица - на мир с другой точки зрения взглянете.
И к тому же, двойник всегда может заменить президента, если тот не будет выполнять указаний присутствующей ныне троицы. Это не озвучивалось, но подразумевалось - и билось в голове Алексея, как птица, застрявшая в сетях.
- А теперь, после того, как основные вопросы оговорены, и все точки расставлены в надлежащих местах, просим вас занять место в президентском дворце и приступить к исполнению обязанностей, - госсекретарь стоя произнес торжественным голосом, словно на параде перед застывшими войсками. "Войска" клевали носом в направлении пола, послушно склонив поседевшие головы. Обнажились не засаженные волосом районы...
Президентский дворец был куда просторней апартаментов в имении. Жить в такой квартирке - и рай не нужен. Нет, всё же нужен... Президентские хоромы, хоть и просторны, но имеют свои пределы, а ограничения в чем-либо не вписываются в желание личности иметь всегда чуточку больше положенного. Всепобеждающее слово "хочу" не имеет меры в удовлетворении, так что, потребность в рае есть у всех. Только не путайте с женским именем - Рая, Раиса - потребность близкая, но немного из иной области чувств.