Потом Симагин скомандовал: «Отбой по отрядам военизированной охраны! Возвращаемся в русло мирного строительства…»
На странице валялась шишка. Ветер уронил. А может, дятел. Ася смахнула ее и вздрогнула. Шишка раздавила ее муравья. Тьфу, проклятая… Стало неприятно на сердце. Пустяк, конечно, муравей — но Ася же сама его позвала. И книга-то, по совести, мура. Посмотрела на часы. Еще рано. Еще много-много дня. Еще не скоро вечер. Чудесный день, подольше бы он не кончался. Чудесный вечер, скорей бы он настал.
Часа в два надо уходить. Бутерброды — не еда для мужиков. Дольше чем до двух Симагин не протянет, супу запросит. Тяжела доля женщины, подумала Ася с удовольствием и опять посмотрела туда, где в спокойном зеленом кружеве, в мягком свечении бликов помелькивали две головы — большая светлая и маленькая темная.
Это отдых, думал Симагин и дурачился от души. Антошка что-то сочинял вслух. ГЭС неожиданно оказалась самой могучей в мире, и на нее из Метагалактики прилетели пришельцы обмениваться опытом. Дно водохранилища уже провалилось в подводный сумрак. Будто вклеенные в темный блеск поверхности, стояли на ней хвоинки и пылинки. Запруда начала подтекать, и Симагин снова объявил тревогу. Вода просачивалась между пластами дерна — шустрые выплески быстро уходили во влажный песок обнаженного дна, а сзади набегали новые. Антошка засуетился, стал сгребать песок горстями и зашлепывать им щели, отпуская нелестные реплики в адрес подхалтуривших пришельцев. «И вы все на дачи растащили? — бурчал он. — Щас вот Гдлян приедет…» Симагин постоял, наблюдая, а потом вылез из канавы.
Ася лежала на животе, спрятав лицо в ладонях. Она будто не слышала, как Симагин подошел, но что-то в ней изменилось неуловимо — она лежала уже не для себя, а для него. Он лег рядом и обнял ее своей длинной, бледной рукой. Удивительно, какой она оказывалась тоненькой, если обнять. На спине ее кожа была горячей и задорной, а на груди — прохладной и нежной до беззащитности. Ася глубоко вздохнула и чуть приподнялась на локтях, чтобы
Симагину было удобнее. Прямо под его ладонью билось и звенело ее сердце.
— Наигрался? — тихо спросила Ася.
— Да.
— Теперь хочешь со мной поиграть?
— Хочу.
Она подняла лицо. Губы ее подрагивали.
— Я тоже хочу, — и вдруг погасла: — Смотри, идут. Разобними меня, пожалуйста, — виновато попросила она.
С аллеи на поляну свернули, глазея на Симагина и Асю, трое пожилых мужчин в строгих темных костюмах, быстро посовещались о чем-то и устремились в лес. От канавы доносилось бормотание Антона. Когда он повышал голос, становилось понятно, что он творит разнос снабженцам за поставки некондиционных стройматериалов. «Партия доверила нам великое дело — дать людям тепло и свет!» — гремел он. Точь-в-точь, как вчера в программе «Время».
— Хочешь бутерброд? — спросила Ася.
— Тебя хочу, — тихо ответил Симагин.
У нее опять дрогнули губы. Она взяла его ладони и с силой прижала одну к груди, другую — к утлому треугольничку купальника на животе. У Симагина перехватило дыхание.
— Вот я, — сказала Ася.
В ее голосе светилась та нежность, которой он сначала даже не подозревал в ней — опаленной, скорченной, и которая потом так потрясла его и приворожила навсегда.
— Ты чудо. Я тебя люблю, как сумасшедшая.
На поляну из кустов вылетел Антошка, вопя:
— Она утекает!
Симагин вскочил.
— Не уберег! — воскликнул он трагически. — Эх, товарищи!
Когда Симагин с лету спрыгнул в канаву, на месте оставался лишь один боковой пласт. Остальные раскрепощенная стихия захлестывала и перекатывала там, где только что сохло обнаженное дно. Антошка глядел обиженно, глаза его стали быстро намокать.
— Да, — сказал Симагин, как бы этого не замечая. — На сей раз природа оказалась сильнее. Прощай, плотина. Ты честно служила людям.