Продолжая ворчать, она повела Фиби в туалетную комнату при спальне, где служанка уже приготовила большую лохань с горячей водой, куда добавила сейчас сушеную лаванду и лепестки розы.
В последующий час Фиби безропотно отдалась на волю служанки, экономки и портнихи, пребывая в полной прострации, чувствуя упадок сил и удивительное безразличие ко всему происходящему. Как сквозь сон слышала она женские голоса, ощущала чьи-то руки, укладывающие волосы и наряжающие ее.
Когда служанка принялась за ее густые каштановые волосы, ей показалось, по крайней мере у нее мелькнула надежда, что все будет хорошо: она узнает то, что ей надлежит узнать, и проникнется еще большим чувством к тому, кто станет вскоре называться ее супругом, а он той же ночью откроет в ней то, чего всю жизнь тщетно искал в других, и тогда… Она прогнала эти мысли прочь, упрекнув себя в пустых мечтаниях: все останется, как прежде, только ее плоть претерпит некоторые изменения, о которых она уже наслышана и которые беспокоят ее, по правде говоря, куда меньше, чем состояние души.
— Ну вот, леди Фиби, поглядите на себя! — Экономка застегнула у нее на шее жемчужное ожерелье, принадлежавшее ее матери — позже его носила Диана, — и отступила на несколько шагов. — Посмотрите же в зеркало! — повторила она. — Вы не туда повернулись!
Фиби мельком взглянула на свое отражение. Она не хотела вглядываться и придирчиво изучать себя, чтобы не вселять в душу еще больше беспокойства и разочарования. Сразу же отвернувшись от зеркала, она направилась к двери.
— Пора спускаться? Я готова. А где Оливия? — В ее голосе звучали панические нотки.
— Я здесь, — услышала она спокойный голос подруги. — Я все время была здесь. Где же еще?
— Ой, никуда не отходи от меня, ладно? — испуганно произнесла Фиби, хватая Оливию за руку. — Если бы ты могла быть со мной до самого Конца! А не все эти женщины, которые будут перед… перед… С тобой я бы не чувствовала себя жертвой!
Оливия ободряюще сжала ей руку.
— Ничего не поделаешь, ритуал есть ритуал. Слава Богу, все это н-недолго.
— Надеюсь.
Фиби так вцепилась в руку Оливии, что та едва не охнула от боли.
В ожидании дочери лорд Карлтон нетерпеливо расхаживал по холлу. Жених уже отправился в церковь с первой группой гостей, и отец Фиби остался.
— Наконец-то! — неодобрительно воскликнул он, завидев ее на лестнице. — Как всегда, опаздываешь. Впрочем, — добавил он с неким подобием улыбки, — невесте простительно…
Ты прекрасно выглядишь, дорогая, в этом наряде нашей бедной Дианы. Пойдем скорее, нас ждут.
Фиби молча присела в поклоне и так же, не говоря ни слова, положила руку на отцовский рукав. Она почувствовала, как все ее тело вмиг окаменело.
— Кажется, дождь перестал, — объявила Оливия, выглядывая в открытую слугой дверь. — Это хороший знак, Фиби, я где-то читала.
Она с беспокойством посмотрела на подругу, выглядевшую сейчас непривычно далекой, не такой, как всегда, и вовсе не из-за чужого подвенечного платья и взрослой прически.
В экипаж Фиби взобралась с помощью Оливии: та вовремя приподняла подол ее платья, чем уберегла его от грязи, а саму невесту — от неловкого падения.
Весь недолгий путь Фиби смотрела прямо перед собой, не вступая в разговор, ощущая себя не в своей тарелке.
Маркиз Гренвилл, стоя у входа в церковь, чинно беседовал с гостями, когда волнение в задних рядах собравшихся подсказало ему, что невеста наконец прибыла. Он не спеша прошел к алтарю и, повернувшись, наблюдал оттуда за своей будущей женой. Уже в четвертый раз он принимал участие в подобной церемонии в качестве главного действующего лица и не испытывал ни беспокойства, ни любопытства, чего нельзя сказать о невесте, продвигающейся словно марионетка в руках неумелого кукловода.
Его сердце пронзила жалость.