— Подарок?
Ее глаза, только что полные укоризны, засверкали, и она протянула руки. Маркиз вынул из кармана браслет, который купил для Имоджин Харлоу, но потом передумал дарить. Это была довольно дорогая безделушка, и жалко было расставаться с нею просто так. Он вложил обтянутый кожей футляр в руки Рене. Она открыла его и удивленно и радостно воскликнула:
— Вы так… так добры, милорд! Хорошо, я прощаю вас, хоть вы и отнеслись ко мне жестоко и заставили грустить… — Маркиз вынул браслет из коробочки и застегнул его на запястье Рене. — Какое чудо! Он просто роскошен!
— А теперь ты должна отплатить мне за него. — Маркиз заключил девушку в объятия.
Возвращаясь назад в Осминтон-Хаус, правда, не через час, как собирался, а после того, как часы на башне пробили полночь, маркиз размышлял о том, что поступил правильно. И в дальнейшем он никогда не свяжется с замужними женщинами, чьи мужья всегда представляют собой угрозу. Да и сколько можно, говорил он сам себе, тайком проникать в дом, когда все слуги уснут, и крадучись уходить, чтобы не попасться на глаза никому из знакомых. Ему надоело, что любовные истории заканчиваются слезами, упреками и обвинениями.
Рене — совсем другое дело, рассуждал он. Она прекрасно справляется с отведенной ей ролью. Что из того, что эта женщина не слишком умна и образованна и речь ее бедна? В подобной роскоши нет никакой необходимости, он же никогда не задерживается у нее надолго.
Это сегодня — и то потому, что давно у нее не был, — он дал себя уговорить и остался поужинать с нею. Причем нисколько не пожалел об этом, потому что еда была отменно вкусной. Они пили превосходное вино, которое доставили в этот дом из его собственных винных погребов.
«Чего не отнять у французских женщин, — отметил про себя маркиз, — так это то, что они прекрасно разбираются как в еде, так и в любви».
Поужинали они поздно, и Рене вновь принялась благодарить маркиза за подарок. Его взгляд остановился на ее темных волосах, рассыпавшихся по обнаженным плечам.
— Милорд, когда я снова увижу вас? — спросила она, когда маркиз собрался уходить.
— Ты, наверное, будешь занята несколько дней в этом новом спектакле.
— Вечером — да, но ведь есть еще день, — ответила Рене. — Я откажусь от всех встреч, если вы сможете со мной пообедать.
— Хорошо, я дам тебе знать, когда буду свободен, — пообещал маркиз.
Он вышел на улицу и окунулся в теплый ночной воздух. Покой и довольство наполняли его.
Пока маркиз добрался до Парк-лейн, мысли его сменили направление. Он уже не думал о Рене, а размышлял о том, стоит или нет купить ту пару лошадей, которых, как он слышал днем ранее, выставили на продажу, потому что их владельцу понадобились деньги для оплаты карточных долгов. Среди всех любителей и поклонников скачек маркиз славился отменным чутьем и знанием будущих победителей. Так вот эта пара, считал он, должна на следующей неделе выиграть Золотой кубок в Аскоте, да и другие скачки. Маркиз тратил не только много денег, но и немало времени на разведение лошадей; для их обучения он нанял самого лучшего тренера в стране. И он же первым признавал, что всегда есть возможность для улучшения породы, и эта новая пара может внести значительный вклад в это дело. Ему очень хотелось стать победителем Гранд-нэшнл [5] , а когда он подъехал к собственному дому, с улыбкой подумал, что это будет великолепная победа.
— Спасибо, Джексон, — бросил он конюху, выходя из экипажа и направляясь в дом.
Почему-то в холле было полно народа. В центре он увидел Алексию, рядом с ней стоял Дадждейл.
Он был в халате, накинутом прямо на ночную рубашку. Его, наверное, вытащили прямо из постели. Еще там была пожилая женщина в фланелевом платье (он решил, что это мисс Грэхем), несколько лакеев и два ночных сторожа.