Данте никак не мог понять, почему Рид не нанялся на какой-нибудь корабль, капитан которого более снисходительно отнесся бы к его россказням. Но Эшер, по-видимому, предпочитал «Натчез бель», где приставал со своими немыслимыми историями к Корбину и к Данте, обычно выбирая для этого самый неподходящий момент.
– Мне уже осточертели твои сказки о зарытых сокровищах, – проворчал Данте. – Сколько можно! Если найдется простофиля, который и в самом деле поверит твоим басням, ему придется всю жизнь заниматься поисками сокровищ, которых на самом деле не существует.
– Никакие это не басни, – отрезал Рид. – Два года назад наш корабль потерпел кораблекрушение у полуострова Юкатан, и нам с моим другом – упокой, Господи, его душу – довелось жить среди индейцев майя. Они показали нам свои пирамиды и рассказали о жертвенном колодце, в котором драгоценных камней видимо-невидимо. Я видел их своими собственными глазами! Индейцы приносили их в подарок своим богам, и теперь на самом дне колодца лежит целое состояние!
Одно время Данте заинтересовался сокровищами майя настолько, что даже собрался отправиться на их поиски после путешествия в Индию. Однако оно оказалось единственным, не принесшим ему никакой выгоды, и суеверные матросы растолковали Данте, что, если бы он не мечтал о несуществующих драгоценностях, путешествие в Индию выдалось бы удачным. С тех пор Данте потерял к сокровищам майя всякий интерес.
– Мне еще дорога моя шкура, – хмыкнул он. – Индейцы славятся тем, что обожают приносить в жертву своим богам не только драгоценные камни, но и людей, а мне вовсе не улыбается лететь вниз головой на дно колодца.
– Ну о чем ты говоришь! – возразил ему Рид. – Эти майя очень дружелюбный народ. Они приняли нас с моим больным другом как родных. Так что головой своей ты не рискуешь, наоборот, можешь без всяких опасений сколотить себе такое состояние, которое тебе и не снилось.
Откинувшись на спинку стула, Данте покачал головой.
– Мне вполне хватает того, что я имею, Рид. Кроме того, я уже давным-давно продал свою шхуну: хочется пожить для разнообразия на земле. А теперь прошу меня простить, но у меня есть кое-какие неотложные дела.
– Неужели они интересуют тебя больше, чем дальние плавания? – Рид наклонился к Данте. – Я ведь знаю твою слабость, Данте. Ты любишь море и всегда будешь его любить. Это тихоходное корыто, на котором мы сейчас плывем, и в подметки не годится кораблю, бороздящему моря и океаны. Можешь тешить свою гордость тем, что собираешься осесть на суше, заняться делами на плантации, а когда придет охота – поплавать по Миссисипи. Но меня ты не проведешь! Я-то знаю, что ты живешь полной жизнью только тогда, когда стоишь у руля не на пароходе, а на настоящем корабле. – Рид вскинул свои кустистые брови, ожидая, что ответит на это Данте, и, не дождавшись, продолжал: – Очень скоро о богатствах Юкатана станет известно всем. Ты же знаешь, я не умею держать язык за зубами, когда выпью лишнего. Так что недалек тот час, когда в Центральную Америку ринутся охотники за сокровищами и доберутся до богатств. А я предлагаю тебе быть первым. Такого предложения ты больше никогда не получишь.
– Может, я и мог бы… – начал было Данте, но нахмурился и замолчал, заметив, что сквозь толпу пробирается Эллиот и лицо его выражает явные признаки беспокойства.
– Ты видел Эрику? – спросил он Данте, когда ему наконец удалось к нему подойти. – Я так и не проводил ее до дверей каюты, она бросила меня и убежала. А когда я постучался в дверь, она не открыла. Боюсь, с ней что-то случилось.
Данте мигом вскочил, кляня себя за то, что познакомил Эрику с отъявленными негодяями, которые не постесняются сделать с ней что захотят, не спрашивая на то ее разрешения.