Виола никогда не унижалась до того, чтобы принимать милостыню.
– Скажите, что вы думаете о бисквитах. Они необычные. Я пустила в дело засахаренный имбирь в сочетании с изюмом.
Виола колебалась.
– Благодарю вас, но я не голодна. – Тут желудок выдал ее, заурчав. Она вспыхнула, но голову не опустила. Пусть думают, что хотят.
Лили Мей улыбнулась в ответ и сунула тарелку прямо ей в руку.
– Мне бы очень пригодилось ваше мнение. Я использовала новый рецепт и хотела бы убедиться, что они подходят для тонкого общества. А теперь садитесь вот сюда.
– Благодарю вас. – Объяснение Лили Мей спасло гордость Виолы, и она села рядом с Салли. Медленно откусив кусочек, она наслаждалась маслянистой пышностью бисквита и старалась не проглотить все сразу.
– Вы, миссис Росс, в своем синем платье выглядите такой аккуратной и привлекательной, – промурлыкала Лили Мей, возвращаясь с корзиной грязного белья и небольшим мешочком с деньгами.
«Да, у меня даже появляются какие-то выпуклости». Виола скривилась, но ответила только:
– Благодарю вас. Всего лишь заслуга миссис Уотсон. Она подогнала его мне по фигуре и пожелала, чтобы я надела его сегодня утром, благо погода хорошая.
– Получили новые предложения? Мне вчера вечером сделали два, – сообщила Салли, одна из самых известных сплетниц в городе. Говорили, что она знает и может рассказать о любой драке в любом салуне, прежде чем успеет прибыть шериф.
– Шесть в начале прошлой недели, все от вновь прибывших, а с тех пор – ничего. Может, все наконец решили, что я не хочу выходить замуж снова. – Бисквит и впрямь хорош.
– Вы все еще ждете, когда закончится ваш траур, чтобы выйти за подходящего парня? – спросила Лили Мей, усевшись за освещенный солнцем стол и щедро плеснув себе в кофе сливок.
– Да что вы! Со смерти мистера Росса прошло шесть месяцев. После такого срока даже моя бабка перестала бы носить полный траур, – возразила Виола.
Ее собеседницы переглянулись, а потом Лили Мей заговорила совершенно иным голосом:
– Один человек, очень могущественный, очень приличный говорил, что вы выйдете за него, когда придет время.
Виола прищурилась.
– Мистер Леннокс?
Салли закивала, а Лили Мей ответила:
– Да, мэм, именно он.
– Как бы то ни было, другие мужчины его не спрашивают, – медленно проговорила Виола.
Ей пришло на память, как примерно полгода назад в темную ночь, освещаемую только вспышками молнии, Виола шла домой от лачуги Мэгги. Приближалась гроза. Проходя мимо платной конюшни, она заметила Леннокса, плескавшегося в корыте, из которого обычно пили лошади. Виола вздрогнула, вспомнив, как он оттирал темные пятна на своей белой рубашке. Лицо у него, освещаемое вспышками зеленого света, имело холодное и напряженное выражение. Она попятилась, чтобы избежать встречи с ним, и вернулась домой другой дорогой.
– Если Леннокс кукарекает, значит, в Рио-Педрасе настал день, – тихо промолвила Лили Мей.
Виола подняла голову и встретилась глазами с кухаркой. Она сглотнула, увидев в ее глазах горькое знание и понимание.
Глубоко вздохнув, Виола обрела дар речи:
– Не имеет значения, что говорят или делают здешние мужчины, потому что я не выйду замуж ни за одного из них. Я уже отказывала Полу Ленноксу раз двадцать и откажу еще двести раз.
Она отпила еще кофе и занялась бисквитом. Только теперь он казался на вкус совсем как пыль.
– Неужто? А может, вы встретите такого, которому вы никак не сможете отказать? – предположила Салли.
Прежде чем ответить, Виола помешала кофе, глядя, как тонкие крупинки гоняются друг за другом на поверхности.
– Я не выйду ни за кого в Рио-Педрасе, особенно за такого, кто охвачен золотой лихорадкой, как Пол Леннокс.
– Не все мужчины такие, – возразила Салли.