Но каждый прожитый год приближал объединение Олдрича и Леонхарта. Как только это произойдет, его людям не придется больше прозябать в нищете. Не придется больше проливать свою кровь.
Век его воинов был недолгим, Райфл похоронил больше товарищей, чем был способен запомнить, но он оплакивал в душе каждую потерю. Он знал, что из Леонхарта прибудут новые люди – родные и друзья, как и он, жаждущие подвигов и желанной добычи. Их объединяли не только гордость и стремление выжить, но и мечты о лучшей доле, ожидающей впереди, вели тяжелую жизнь , полную опасностей и жестоких лишений. Но она помогала им накормить себя и своих близких, оставшихся в Леонхарте.
А значит, боль и жертвы и даже смерть были не напрасны.
И так продолжалось десять лет. Достаточно, чтобы огрубели руки от рукоятки меча. Достаточно, чтобы сменить трех лошадей – две из них пали в бою, а одна умерла от усталости и переутомления. Достаточно, чтобы похоронить в душе чувство отчаяния и бессилия, которое он испытывал всякий раз, думая о судьбе своей семьи, своих родных и друзей, оставшихся в Леонхарте.
Все его надежды были связаны с неумолимо приближавшимся концом тысячелетия.
Послание от матери заставило Райфла направиться в родные места. Странное послание, переданное из уст в уста и, конечно же, искаженное множеством людей, через которых оно прошло, пока не достигло однажды его ушей, застав его в одном портовом городишке на южном побережье, где он задумчиво наблюдал за тем, как напиваются его люди, празднуя очередную победу.
«Торопись в Олдрич, – призывала его леди Леонхарт. –Останови Джошуа Руна».
Райфл не понимал, зачем матери понадобилось связываться с ним таким странным способом. Ей не приходило в голову послать ему весточку все эти десять лет… впрочем, его не так просто было обнаружить. И было в этом коротком и непонятном послании нечто такое, что заставило его сразу понять: речь идет о чем-то очень важном. Райфл сразу решил откликнуться на зов матери. Впрочем, он и так собирался в родные края. Приближалось двадцать пятое декабря, начало следующего тысячелетия, день, который он ждал всю свою жизнь.
Чем ближе они подъезжали к дому, а значит, и к Олдричу, тем чаще его ушей достигали самые разные слухи. Старый лорд Рун сошел с ума и заперся в своем замке. Все вокруг превратится в золу и пепел в день, когда наступит новый век. Крепостные и свободные крестьяне бежали в леса. Кругом царят паника и отчаяние, переходящие в настоящее безумие. Все ждут конца света.
Но говорили также о том, что лорд Олдрича забросил заботу о своих владениях. Он заперся в прекрасном замке Фьонлах, не думая больше ни о людях, ни о земле, ни о своих стадах и пастбищах. С каждым днем гибло все больше скота и посевов. Тех самых посевов и того самого скота, которые скоро будут принадлежать Райфлу, как и сама земля Олдрича. И это приводило Леонхарта в ярость. Впрочем, старый лис Джошуа, скорее всего рассчитывал именно на это.
И очень скоро Райфлу стало ясно: чтобы противостоять всему этому, недостаточно грубой силы. Каким бы умелым воином он ни был, чтобы победить Джошуа, требовалось нечто большее. И когда кто-то из приведенных к нему окрестных крестьян прошептал имя, которое он почти успел забыть, – Сара Рун, Райфл вдруг понял, что ему надо делать.
Он не любил совершать ошибки. А главное, никак не мог понять, где и в чем ошибся.
Сара сидела одна за старым столом в хижине заброшенной деревни Фьонлах, чертя пальцем какие-то линии на деревянной столешнице, и смотрела в пустоту. Она почти не притронулась к скудной пище, которую удалось добыть на ужин. Комнату освещал тусклый огонь, тлевший в очаге. Его свет отражался в глазах Сары, когда она взглянула на появившегося на пороге Райфла.