Лунный свет упал на его лицо, и оно показалось Алане прекрасным. Никто не мог сравниться красотой с Николасом, даже Серый Сокол!
Девушка затрепетала от волнения, а Николас, решив, что она дрожит от холода, еще крепче прижал ее к себе и принялся медленно растирать ее озябшие руки и плечи.
– Какой же я негодяй – спал, пока ты замерзала. Прости меня, Синеглазка.
– Я уже согреваюсь… – прошептала она.
– Хорошо. – Луна опять скрылась за тучами, и Алана не могла разглядеть выражение его лица. – Хорошо… А теперь поспи, Синеглазка. Ты это заслужила.
– Я не хочу спать, – возразила девушка: ей было не до сна – его губы манили ее…
– Все равно нужно, иначе завтра ты будешь целый день клевать носом и злиться. А с твоим нравом это нешуточная угроза! Упаси меня Бог попасться тебе когда-нибудь под горячую руку, – усмехнулся капитан.
Алана готова была признаться, что она и вправду устала, но с ее уст слетело совсем другое:
– Почему ты прикасался губами к губам Грейс Флемминг? – тихо спросила она.
Николас оторопел.
– Значит, ты все-таки стала свидетельницей нашей размолвки с мисс Флемминг… – произнес он после длительной паузы.
– Ты мне не ответил. Как это называется, когда люди соприкасаются губами?
– Это называется поцелуй, Синеглазка, – с улыбкой ответил Николас.
– Поцелуй?
– Да. Разве твои папа с мамой при тебе не целовались?
Алана порылась в памяти…
– Нет. Я никогда не видела, чтобы мужчина трогал своими губами губы женщины. Это что, у белых людей такой обычай, да?
Николаса вовсе не прельщала перспектива стать просветителем невинной девушки во взаимоотношениях полов.
– Ну… большинство белых людей делает это, когда хочет выразить любовь, – смущенно пробормотал он, надеясь, что его туманное объяснение удовлетворит Алану.
Однако надежда оказалась напрасной.
– Странно… Зачем же ты тогда поцеловал Грейс Флемминг? Ты ведь ее не любишь.
Николас смешался.
– То было… совсем другое, Синеглазка. И если б я не заподозрил, что ты проснулась, могло зайти еще дальше… – Капитан помолчал, а потом выпалил, явно намереваясь положить конец неприятному разговору: – Меня потянуло к ней как к женщине, только и всего. Так тоже бывает, неужели ты не знаешь?
Глаза Аланы распахнулись от удивления.
– Нет. Со мной такого никогда не было.
По наивному выражению ее лица Николас понимал, что она не лукавит.
– И слава Богу, что не было. Пока ты не выйдешь замуж, тебе не следует этим заниматься.
– Да, но ты ведь тоже не был женат на Грейс Флемминг! И говоришь, что даже не любил ее, – не отставала от него Алана.
– Да при чем тут любовь, Синеглазка? – вышел из себя Николас. – Я же сказал, порой мужчина и женщина целуются без любви, просто… так.
Алана вдруг представила себе, что губы Николаса прикасаются к ее губам, и у нее перехватило дыхание.
– А ко мне… ко мне ты как относишься, Николас? – тихо спросила она.
Николас замер.
– Хорошо, Синеглазка. Но… нельзя целоваться со всеми, к кому относишься по-дружески.
Алана сникла. Наступило долгое молчание.
Затем, не сводя взгляда с губ Николаса, она еле слышно прошептала:
– Мне так хочется понять, что чувствуют люди, когда целуются.
Николас, который к тому времени успел отодвинуться от нее на приличное расстояние, посуровел.
– Запомни раз и навсегда, Алана: благородные девицы не предлагают себя мужчинам. В мире белых людей это недопустимо.
Алана совсем пала духом, услышав вместо ласкового «Синеглазка» холодное «Алана».
– Но Грейс Флемминг… – надувшись, пробурчала она.
– Я говорю про БЛАГОРОДНЫХ ДЕВИЦ, – перебил ее Николас. – А к мисс Флемминг в отличие от тебя ни то ни другое неприменимо.