Мы же ничего не теряем…
– Да, если бы эта женщина согласилась, она бы существенно облегчила нам жизнь. А где ее найти?
– Путь не близкий – два дня верхом. Можно, правда, написать письмо, и я позабочусь о том, чтобы его доставили по назначению. Но это будет не скоро: придется подождать, пока растает снег.
Алана зажмурилась, стараясь не вслушиваться в неприятный разговор. Да как они смеют распоряжаться ее будущим?! Почему никто не спросил у нее, чего она хочет? А она, между прочим, не собирается ехать к отцу! Энсону Кэлдвеллу нет до нее никакого дела, а коли так, то и чужим людям нечего вмешиваться в ее жизнь!
Алана медленно приподнялась и села. В голове у нее постепенно созревал замысел побега.
Посмотрев по сторонам, она увидела, что ее одежда висит на спинке стула, а мокасины сушатся у очага.
Девушка осторожно свесила ноги с постели, но, как только встала, у нее закружилась голова. К счастью, Алана успела схватиться за спинку кровати и лишь потому не упала. Однако это нисколько не умалило ее решимости, и, немного отдышавшись, девушка двинулась вперед. Ноги у нее подкашивались, но она упрямо делала шаг за шагом.
Добравшись кое-как до стула, на котором висело ее платье из оленьей кожи, Алана сняла ночную рубашку, но переодеться не успела, потому что на пороге показался капитан Беллинджер.
Девушка ахнула и прижала рубашку к телу, прикрывая наготу. Глаза ее грозно засверкали, красноречивее всяких слов говоря о том, что она не собирается отступаться от своих намерений. Пусть только попробует ее остановить! Ему же будет хуже!
Но на Николаса грозные взгляды Аланы не произвели ни малейшего впечатления. Равно как и ее нагота.
Во-первых, потому, что он уже видел ее обнаженной, а во-вторых, вид у Аланы был сейчас жалкий и совсем не соблазнительный: худенькое бледное личико, космы нечесаных волос, выпирающие ребра и ключицы. Николас видел в ней не женщину, а больного ребенка, который имел глупость зачем-то подняться с постели.
Капитан в два прыжка подскочил к Алане, быстро надел на нее сорочку, подхватил девушку на руки, перенес на кровать и укрыл одеялом до подбородка. Алана была так обессилена, что даже не стала сопротивляться.
– Ты никуда не пойдешь, пока не поправишься! – сердито рявкнул Николас. – Вот дикарка! Неужели тебе не ясно, что я стараюсь ради твоего же блага?! Черт побери! Когда ты выздоровеешь, мы тебя отправим к отцу. Приличной девушке здесь делать нечего, даже если она лишь наполовину белая.
Возмущенная до глубины души его последними словами, Алана взмахнула кулаком, но Николаса это только позабавило.
– Ух ты, какая злющая! Прямо ведьма! Да, ваше счастье, мисс Кэлдвелл, что вы не понимаете английского. Боюсь, вы бы мне не простили, что я позволяю себе так нелестно отзываться о вас.
Алана повернулась к нему спиной, скрывая сердитые слезы. Почему он так грубо с ней разговаривает? Неужели она и вправду кажется ему уродливой ведьмой? А впрочем, какая разница, что о ней думают белые люди?! Она их ненавидит! Всех до единого! А особенно этого зеленоглазого. Ну и пусть она для него уродка! Зато Серый Сокол считал ее красавицей. И другие индейцы тоже! Сколько юношей за нее сваталось!
Больше всего на свете Алана сейчас сожалела, что у нее нет сил дать отпор ненавистному наглецу. И она поклялась себе поправиться. Она должна выздороветь и убежать. Куда – неважно! Главное – скрыться от капитана, чтобы он не смог привезти ее к отцу.
Мокрый снег залепил оконное стекло. Свет почти не проникал в комнату, и Алана почувствовала себя в ловушке. Как бы она ни храбрилась, ей некуда было бежать, не к кому было обратиться за помощью.
Николас нетерпеливо вскрыл конверт и углубился в чтение письма, которое прислала ему мисс Уикерс.