Я не позволю вам так обращаться с самим собой, со мной или с вашей бабушкой, – она подошла еще ближе, борясь со страхом, и позволила гневу овладеть собой. – Вспомните, кто вы такой, сэр. Вы…
– Я знаю, кто я такой, – презрительно усмехнулся он. – И не таким, как ты, напоминать мне об этом. Я имею несчастье быть герцогом Салтердоном, а ты… всего лишь прислуга, нанятая моей бабкой, чтобы сделать из меня подобие того человека, каким я был когда-то.
– А если ты еще этого не заметила, – добавил он с кривой улыбкой и развел руками. – Я больше не тот мужчина, каким был раньше.
– Вот, значит, в чем дело, – она опустилась на колени, ухватилась за кресло и посмотрела в его искаженное лицо, на секунду забыв об опасности. – Вы боитесь.
Он сжал ее голову ладонями. Его пальцы безжалостно вцепились в волосы Марии, откидывая ее голову назад, как будто он хотел сломать ей шею. От боли у нее из глаз потекли слезы.
– Вы боитесь своей беспомощности, ваша светлость, – сжав зубы, повторила она. – Потому что думаете, что все остальные перестанут считать вас мужчиной из-за того, что вы прикованы к креслу.
Салтердон с такой яростью притянул ее к себе, что она задохнулась от боли.
– Мужчина – это не только ноги, – продолжала Мария.
– Согласен, – усмехнулся герцог и, отпустив ее волосы, схватил запястье девушки и прижал ее ладонь к теплой выпуклости у себя между ног. Мария вскрикнула и попыталась вырваться, но он удерживал ее руку. – Чтобы быть мужчиной, нужна вот эта штука, а у меня она тоже не работает. Скажите, мисс Эштон, моя милая сиделка, которая развлекается с конюхами, что остается от мужчины, если он не в состоянии пользоваться ни ногами, ни членом?
– У него есть чувство собственного достоинства, – прошептала она. Ее щеки горели, а глаза были полны слез. – И еще душа, эта нематериальная субстанция, которая делает его достойным либо рая, либо ада.
– Неужели? – он притянул ее совсем близко, обхватил рукой ее горло и слегка сжал. – А как насчет тех, у кого нет души?
– В вас есть доброта, сэр. Нужно только признаться себе. Я поняла это вчера вечером по вашим глазам, которые сияли ярче, чем звезды в небе.
– О Боже. Не слишком ли мы поэтичны для шлюхи?
– Я не шлюха, сэр.
Губы Салтердона скривились в циничной усмешке, ноздри раздувались. Не отрывая от девушки своих серых глаз, он большим пальцем нащупал пульсирующую жилку на ее шее.
Наконец он отпустил ее. Она отстранилась, но осталась стоять на коленях, не в силах подняться на внезапно ослабевшие ноги. Кожа головы у нее горела, а отпечатки его пальцев на шее ощущались как крошечные следы от уколов. Только теперь она почувствовала, что ее захлестывает волна гнева. Она вся задрожала от внезапного разочарования (неужели прошлой ночью ей могло показаться, что она испытывает что-либо, помимо чувства признательности к капризному аристократу?). В конце концов, ей удалось подняться на ноги, и она, не оглядываясь, пошла к двери.
– Мисс Эштон! – крикнул он ей вслед, но она не остановилась. – Мария!
Сжав кулаки, Мария резко обернулась, и ее волосы упали на одно плечо.
– Я не давала вам разрешения называть меня по имени, ваша светлость. И не собиралась. Вы мне совсем не нравитесь, это уж точно. Все эти несколько недель я старалась не обращать внимания на слухи и сплетни по поводу вашего дурного характера, но теперь с сожалением вынуждена признать, что все это правда. Вы, без сомнения, заслужили печальную судьбу, которая вас ожидает.
– О да, – добавила она звенящим и готовым сорваться голосом. – Забыла сказать вам: герцогиня привезла с собой врача по фамилии Эдкам, который твердо убежден, что единственным выходом из положения является сумасшедший дом. Я, конечно, пыталась переубедить их.