– Я, конечно, знал, что вы здесь. Забавно, но когда-то это я подглядывал, как вы занимались любовью с прекрасными дамами. Да, много хорошеньких девушек прошло через Торн Роуз и Виндхорст. Должен вам признаться, сэр, что иногда я представлял себя на вашем месте. Но они, конечно, не стали бы иметь дело со мной… простым конюхом. Вы дрожите, сэр. Позвольте мне принести плед. Не хватало, чтобы вы еще простудились.
Он укрыл колени Салтердона, подоткнул плед, а затем опять ухмыльнулся и сжал плечо герцога.
– Только между нами, ваша светлость. Мне очень нравится мисс Эштон. И я умею обращаться с такими, как она. Ее губы сладкие, как… спелая вишня. А грудь… Вы весь напряглись, сэр. Может быть, растереть вам плечи? Да, у нее чудесная грудь, такая упругая. Беда в том… Гертруда сказала мне, что мисс Эштон уезжает. Вот так. После ваших ссор она написала герцогине и заявила, что лучше оказаться в выгребной яме вместе с самим сатаной, чем продолжать терпеть ваши оскорбления. Она поклялась, что останется только до тех пор, пока герцогиня не найдет ей замену, желательно мужчину.
Тадеус отвернулся и принялся складывать дрова на каминной решетке, а Салтердон продолжал смотреть на свое отражение в оконном стекле. Его волосы в беспорядке разметались по плечам, глаза горели безумным огнем.
«Значит, ангел с волосами, как лунный свет, и коралловыми губами скоро исчезнет. Он ей надоел, как и всем остальным. Если только…
Мария Эштон не такая, как другие. Правда?»
В раздумье он повернулся и увидел, что Тадеус мечтательно смотрит на огонь. На его лице мелькали желтые блики пламени.
– Вы задаете себе вопрос, спал ли я с ней, – на лице слуги появилась кривая улыбка. – Согласитесь, было бы здорово ощутить ее тело, но теперь это вам недоступно. Только представьте, как я медленно снимаю с нее платье, открывая сначала белые плечи, а затем груди с маленькими твердыми сосками, сладкими, как мед. Представьте, как юбка спускается с ее бедер и запутывается вокруг щиколоток. Волосы у нее между ног, наверное, светлые и вьющиеся, лоно под ними алое, как кровь, глубокое, горячее, влажное и подвижное, как ртуть. И теперь из-за вас я могу всего этого никогда не узнать.
Отведя глаза, он ухмыльнулся и сглотнул.
– Мне правда жаль, что с вами случилось такое, – скучным голосом произнес он. – Но жизнь продолжается, ведь так? Нужно примириться с тем, что есть. И получать от этого удовольствие. Вы должны были отдать бандитам деньги и лошадь, и тогда им не пришлось бы бить вас по голове. Вы сваляли дурака, сэр.
С этими словами Тадеус вышел из комнаты, оставив Салтердона в одиночестве. Герцог смотрел на колеблющиеся языки пламени, и воспоминания о той ночи вспыхнули у него в мозгу, как оглушивший его удар, а представшее перед его внутренним взором изображение Марии Эштон, распростертой под Тадеусом Эдвардсом, непонятно почему причиняло боль.
– Негодяй, – бормотал он. – Извращенец.
* * *
При помощи многочисленных слуг Салтердона перевезли в библиотеку. Его дед, герцог Салтердон, очень гордился библиотекой Торн Роуз. Стены огромной залы были снизу доверху уставлены томами в кожаных переплетах. Здесь были книги по философии, медицине, сборники поэзии, пьесы. Среди произведений поэтов конца восемнадцатого столетия изредка попадались романы. К тому времени, как Трею исполнилось пятнадцать, он уже перечитал большую часть книг.
Через полчаса появилась мисс Эштон. Она была немного бледна (как, впрочем, и все последние дни), а под большими голубыми глазами залегли тени.
– Доброе утро, ваша светлость, – поздоровалась она и легко скользнула к письменному столу, поправляя сползающий на лоб кружевной чепец.