Хотя он понимал, что Энгус прав, ему не давала покоя мысль: могли бы они успеть вовремя, если бы ехали чуть быстрее и не останавливались, давая лошадям отдохнуть?
Сообщение, отправленное сразу после нападения на Данмор, было очень невразумительным. Торн не знал, кто нападавшие и сколько их было.
– Если бы чуть раньше, – прошептал он, чувствуя бремя вины. Все его существо пронизывала боль, не менее острая оттого, что была душевной, а не физической.
Энгус схватил его за руку:
– Смотри, Торн!
Услышав его слова, Торн поднял голову и увидел человека, медленно бредущего к ним. Его рука опустилась на меч, но, увидев, что это женщина, он убрал руку. Ей было за шестьдесят, и она была плоскогрудой и худой – кожа да кости. Волосы, заплетенные в косу и уложенные вокруг головы, напоминали серебряную корону. Выбившиеся из прически пряди обрамляли лицо и развевались в такт ее шагам.
Торн бросился к ней:
– Гризель?!
– Да, это я. – Высохшей рукой она отвела с лица непокорные пряди волос.
– Это сделали англичане? – хриплый голос Торна выдавал его нетерпение. Он всей душой надеялся, что нападавшими были англичане. Расправляясь с этими чужеземцами, он не чувствовал угрызений совести.
– Нет, – коротко ответила Гризель, – это проклятые Мак-Ларены. Во главе с этим сыном дьявола.
Торн вновь выругался. Конечно, все было плохо, когда старый граф Сиденский был жив. Но после его смерти дела пошли еще хуже.
Клан Мак-Ларенов возглавлял теперь Роберт Мак-Ларен, который получил титул графа после смерти своего отца. Вспыльчивый и мстительный, двадцатичетырехлетний Мак-Ларен стал настоящим бедствием для жителей Высокогорья. Не проходило и месяца, чтобы он не присвоил себе чужие земли или не напал на соседей.
Торн вновь посмотрел на Гризель.
– А мой дядя? – спросил он, уже догадываясь об ответе.
– Убит. – Медленно повернувшись, Гризель указала на брешь в западной стене. – Он умер с честью, как и подобает Мак-Кендрику. – Потом добавила: – Леди Кэтрин покончила с собой, чтобы не попасть в руки врагов.
Торн сжал челюсти. Он не ожидал, что его тетя тоже погибла.
– А что с моим братом Ианом?
Она едва качнула головой:
– Мальчика взяли в плен. Когда я последний раз видела его, он был еще жив.
Энгус быстро подхватил покачнувшуюся от слабости Гризель.
– Пойдем, – мягко сказал он, – тебе лучше войти внутрь.
Торн с минуту смотрел вслед Энгусу, который повел старую женщину в башню замка. Затем он принялся осматривать разрушенную стену.
Тяжелые камни были выбиты из стены, и под напором бешеной атаки каменные блоки были сброшены с самого верха. Брешь не была ни широкой, ни особенно глубокой, но давала возможность человеку вскарабкаться и перелезть через стену.
Торн приказал троим всадникам из своего отряда:
– Езжайте в деревню. Всех, кто остался в живых, внести в замок. – Он повысил голос: – Остальным укрепить стену, и как можно скорее! Выполняйте, живо! Скоро стемнеет.
Дав распоряжения, Торн направился к каменным ступеням. Из двух владений, принадлежащих Мак-Кендрикам, этот замок стал камнем преткновения с тех пор, как рядом пролегла граница владений Мак-Ларенов, и теперь Торн казнил себя, что позволил своему девятилетнему брату остаться здесь с дядей.
В главной зале Торн увидел Энгуса, который разводил огонь в огромном очаге.
Все в комнате было перевернуто вверх дном: стулья и столы сломаны, скатерти порваны. Камыш, устилавший пол, подожжен, и от него осталась почерневшая труха.
– Свиньи гуманнее, чем эти Мак-Ларены, – пробормотал Торн. Со вздохом он опустился на одну из немногих уцелевших скамей. – Ты единственная, кому удалось спастись? – спросил он Гризель.
– Нет, – ответила та, – несколько крестьян успели укрыться в лесу еще перед первой атакой.