Диана несколько залюбовалась жеребцом необычной золотой масти, крупным, с широкой грудью, сильным и порывистым, который, казалось, без труда выдерживал вес хозяина в полном боевом снаряжении.
Таких лошадей выращивали в Сидене – в одном из лучших племенных хозяйств Высокогорья. Но масть, царственная осанка и настороженность, сквозившая в его взгляде, выделяли этого гордого, нетерпеливого жеребца из породы ему подобных.
И в этот миг Диана случайно встретилась глазами с рыцарем, и от силы этого взгляда у нее перехватило дыхание. Глаза его, контрастируя с густыми волосами цвета красного дерева, казались пронзительно-голубыми. Все его существо словно излучало силу. «Навряд ли кто-нибудь способен противостоять ему», – подумала Диана.
Звуки боевых рожков нарушили тишину, и рыцарь отвернулся, чтобы взглянуть на своих соперников. Он был без шлема. Воинам разрешалось сражаться только с мечом и щитом. Булавы и палаши – тяжелые мечи шотландских горцев, удержать которые можно лишь обеими руками, – по приказу короля были оставлены.
Диана повернулась к Энни.
– Тот рыцарь на золотом жеребце, – прошептала она, – ты знаешь его?
Энни кивнула:
– Да, это сэр Торнтон Мак-Кендрик, наследник графа Данморского.
– Его сын?
– Нет. У графа нет сыновей, хотя он и женат уже одиннадцать лет. Сэр Торнтон – его племянник.
Диана замолчала, увидев, что король дал знак начать бой, и стала наблюдать, как противники двинулись навстречу друг другу, оглашая тихую долину воинственными криками.
На двадцать минут поле превратилось в сплошное мелькание копий, все слышали лишь ржание вздыбленных лошадей. Выбитые из седла старались сразу вскочить на ноги, но некоторые падали, чтобы никогда больше не подняться.
Диана с юных лет жила среди воинов Высокогорья, но она с изумлением наблюдала за тем, как хладнокровно и решительно бьется золотой рыцарь. Ни один из его противников не смог совладать с ним. При этом лицо его было совершенно спокойным: ни тени гнева, мстительности, даже удовлетворения.
Когда все было кончено, лишь два воина остались в седле. Оба из клана Мак-Кендриков. И одним из них был золотой рыцарь. Оруженосцы бросились на поле битвы, чтобы помочь тем, кто еще оставался в живых.
Торн направил лошадь к своему товарищу, который медленно сползал в седле.
– Энгус! Ты ранен? – спросил он.
– Пустяки. Царапина на плече. – Рыцарь выпрямился и улыбнулся: – Не волнуйся за меня.
Торн нахмурился, не обращая внимания на его бодрый тон. Энгус Мак-Кендрик, его троюродный брат, славился среди воинов Высокогорья. Закаленный в битвах, тридцатилетний Энгус был, конечно, не из тех, кто жалуется из-за пустячной раны, Но на этот раз рана была серьезной: кровь текла неостановимо.
Перекинувшись с Энгусом еще несколькими словами, Торнтон направил лошадь к тому месту, где сидел король.
– Сэр Торнтон, – обратился король к стоящему перед ним воину, – вы честно выиграли эту битву. Мы объявляем свою волю: животные, ставшие предметом спора, принадлежат клану Мак-Кендриков.
Торн наклонил голову в ответ на изъявление королевской воли. Хотя манеры его были безупречны, он относился к королю с явным презрением. Алчность Джеймса погубит их всех. Она уже привела к тому, что среди придворных росло тайное недовольство, и некоторые даже намекали на то, что пора свергнуть. Джеймса и сделать королем его сына. Торн знал, что если это случится, он будет воевать на стороне юного принца Джеми.
А он стоял в это время за спиной отца и тоже поздравлял Торна с победой. Рыцарь учтиво наклонил голову в ответ. Торн повернулся, чтобы почтительно приветствовать королеву, и в это мгновение увидел стоявшую рядом с ней высокую, тоненькую девушку. Его поразили ее глаза. Окаймленные густыми черными ресницами одного цвета с волосами, они были прозрачно-серыми, с оттенком испуга.