— Какое обвинение ты предлагаешь предъявить Моргану, дорогая? Его будут судить на том основании, что парень пришел в ярость, когда на его глазах воткнули кинжал в спину его отца? А кто бы сумел сдержаться на его месте? Это не является преступлением, ни в глазах короля, ни в глазах Господа.
— А как насчет того, что этот негодяй позволил себе в отношении твоей дочери? Бедняжка с тех пор даже есть перестала. Я слышу, как по ночам она мечется по спальне. Девушка пережила страшный шок и может вообще от него не оправиться.
Тут жена была права, хотя соображения Дугала насчет причин подобного состояния дочери коренным образом отличались от соображений Элизабет.
— Что я, по-твоему, должен сделать? Приказать прилюдно высечь его? Или повесить?
Элизабет минуту помолчала, размышляя.
— У моего брата Уильяма отличные связи. Я уверена, что британский военно-морской флот будет рад принять в свои ряды такого силача, как Морган.
Дугал очень редко повышал голос на супругу. Спокойный тон передавал его недовольство гораздо более эффективно.
— Итак, ты предлагаешь мне отдать Моргана во флот против его воли. Если память мне не изменяет, прежде ты неизменно выступала в роли самой горячей защитницы этого парня. Страдает без материнской ласки, твердила ты, но слишком горд и упрям, чтобы признаться в этом. Откуда у тебя эта внезапная злобная мстительность по отношению к нему?
Элизабет потупилась. Они оба знали, что ее стремление поскорее избавиться от Моргана вызвано не столько мстительностью, сколько страхом. Мать опасалась белокурого великана с тех пор, как поймала его взгляд, обращенный на Сабрину, увидела, как подействовало на дочь его прикосновение.
— В таком случае дай ему свободу и отпусти на все четыре стороны, — едва слышно прошептала Элизабет.
При этих словах Дугал утратил над собой контроль, выругался, вскочил на ноги и почти закричал:
— И что тогда, Бет? Морган считает нас убийцами. Нет, кинжал в спину всадила не рука Камерона, в нашем доме совершено самое гнусное из всех преступлений, известных шотландским горцам. Ангус погиб, сидя за нашим столом, будучи нашим гостем. Люди Моргана убеждены, что мы ничем не лучше Кэмпбеллов, перебивших Макдоннеллов сонными в постелях в Гленкове. Неужели ты думаешь, что Морган, если дать ему свободу, просто уберется восвояси, трусливо поджав хвост?
Элизабет молча покачала головой, на ее ресницах блеснули слезы. Опасаясь, как бы они не поколебали его решимость, Дугал отошел к окну. На вершине холма по-прежнему пылал огромный костер, ветер доносил адскую вонь дыма и пепла, а с нею и надрывные звуки волынок.
Пламя высвечивало покрытый цветами труп Ангуса, привязанный к столбу для всеобщего обозрения.
— Дикари! — проговорила Элизабет. — Не разрешают нам похоронить его, зато украли бочку уксуса и рассола, чтобы пропитать ими тряпки, в которые завернули труп, и предотвратить разложение. — Она зябко повела плечами. — Что было бы, если бы в последние дни не началось похолодание…
— На мой взгляд, Ангус так пропитался алкоголем еще до смерти, что для сохранности его тела уксус не нужен. — Дугал закрыл окно. — Возможно, для остальных Макдоннеллов главное в настоящий момент — это поминки, а не месть, но Морган — совсем другое дело. Он истинный горец и по крови, и по убеждениям. Морган не успокоится, пока не отомстит. Нет, не на поле брани; подстережет лунной ночью Алекса, когда тот будет возвращаться домой после охоты на оленей, либо устроит засаду на пустынной улице деревни, когда Брайан станет вылезать из окошка дома, где обитает его красотка. — Дугал повернулся лицом к жене. — Я не хочу, чтобы пролилась кровь Моргана или моих сыновей во имя бессмысленной гордости.