Проклиная свою злую судьбу, Лукас молча проехал мимо Джесси и направил жеребца на пастбище.
Ежемесячные лекции Научного общества Блэкхейвен-Бей проходили в единственной церкви города – англиканском храме Святого Антония, возведенном в неоготическом стиле на высоком холме, откуда открывался великолепный вид на море.
Профессор Генрих Люнеберг оказался долговязым жилистым человеком, на лице которого выделялись черные усы и мохнатые брови. Делая акцент в своей лекции на том или ином слове, он то поднимал, то опускал их. Вопросы спелеологии живо интересовали Джесси, и лекция Люнеберга казалась ей очень содержательной. Тем не менее она довольно рассеянно слушала ее, постоянно отвлекаясь.
Окинув взглядом побеленные стены и высокий потолок храма, Джесси подумала о том, что здесь, возле моря, особый, волшебный вибрирующий воздух. Неудивительно, что Женевьева обожала свой дом и садик, расположенные на мысе Последней Надежды. Джесси решила, что однажды тоже поселится на берегу моря. Как хорошо каждое утро бродить по окрестностям, вдыхая свежий соленый воздух и любуясь морскими далями, думала она. Но тут она вспомнила, что обручена с Харрисоном и остаток своей жизни должна провести в усадьбе Болье.
Джесси взглянула на сидевшего рядом с ней на церковной скамейке Харрисона – привлекательного мужчину с правильными чертами лица. Правда, ему не хватало того обаяния, которым с избытком природа наделила Уоррика, и мужественности, присущей Лукасу Галлахеру. В Харрисоне Тейте недоставало изюминки, хотя его можно считать образцом британского джентльмена, живущего в колонии и обладающего такими чертами, как сдержанность, уравновешенность и умеренность.
Почувствовав на себе ее взгляд, Харрисон повернулся и улыбнулся Джесси натянутой улыбкой. Он заметил рассеянность невесты и хотел напомнить ей о том, что она должна внимательно слушать лекцию, а не разглядывать сводчатый потолок церкви с грустным выражением лица.
После лекции Харрисон и Джесси вышли на церковный двор и двинулись между надгробными плитами туда, где их ждал экипаж. Порывистый ветер гнал по небу облака, за которыми время от времени пряталось солнце. Поэтому Джесси становилось то жарко, то холодно. Внизу под холмом бушевало море. На берег с ревом накатывали пенистые волны.
– Интересная лекция, – заключил Харрисон, беря невесту под руку, – хотя она проигрывает прошлой лекции об электричестве, во время которой лектор разрядом оживил на долю секунды мертвую лягушку.
Джесси рассмеялась.
– Бедный профессор Люнеберг! Ему следовало бы прочитать свою лекцию в известковых пещерах Папоротникового оврага, среди загадочных прозрачных сталактитов и сталагмитов. Тогда, я уверена, пещеры показались бы тебе более интересной темой, чем мертвые лягушки, оживляемые электричеством.
– Нет, – возразил Харрисон, – если бы профессор читал свою лекцию в Папоротниковом овраге, я не пошел бы на нее. Я с детства терпеть не могу пещеры. Помнишь, как ты таскала меня по ним в детстве? Меня больше туда ничем не заманишь.
Джесси снизу вверх взглянула на Харрисона.
– Неужели тебе не хочется теперь, когда ты так много нового узнал о пещерах, снова посетить их?
Харрисон ответил не сразу.
– Надеюсь, ты шутишь? – наконец спросил он после неловкой паузы.
– Вовсе нет.
Харрисон поморщился.
– Послушай, Джесмонд, я не возражаю против посещения увлекательных лекций по спелеологии. Но я категорически против того, чтобы женщина лазила по пещерам в поисках острых ощущений.
Джесси резко остановилась.
– Ты категорически против, Харрисон?
– Да, подобное просто недопустимо. – Харрисон старался говорить непринужденным тоном, но в его голосе слышалось напряжение.