Он не отрывал взгляда от сочной люцерны.
– Я с тобой, мой мальчик, не бойся, – прошептал Лукас и, ослабив поводья, направил жеребца к охапке люцерны.
Ветер улегся, и на хозяйственном дворе стало тихо. Лукас слышал, как струится в бидоны молоко в коровнике, где шла утренняя дойка, как Ураган жует люцерну и как поскрипывает кожаное седло. Он надеялся, что Джесси что-нибудь скажет, но она молчала.
– Может быть, вы хотите отправиться на прогулку верхом? – спросил Лукас, потрепав жеребца по холке.
– Нет. Сегодня я еду на лекцию в Блэкхейвен-Бей, – сообщила Джесси и, помолчав, спросила: – А как вам в голову пришла такая идея?
Лукас бросил на нее удивленный взгляд. Джесси стояла, прислонившись спиной к забору загона. Он поймал себя на том, что пристально смотрит на ее пухлые губы, и отвел глаза в сторону.
– О какой идее вы говорите? – севшим голосом спросил он, чувствуя, что у него перехватило горло.
– Как вы догадались о том, что надо делать, чтобы усмирить жеребца?
– Один весьма мудрый человек сказал мне однажды, что строптивую лошадь можно усмирить единственным способом. Надо сделать так, чтобы ей стало приятнее повиноваться вам, чем не повиноваться.
Лукас направил к ней лошадь.
– Я думала, что у вас ничего не получится, – призналась она.
– Я знаю.
Натянув поводья, он остановился рядом с ней.
– Вы пришли сюда, чтобы стать свидетельницей моего позора. Вы хотели увидеть, как я упаду на землю.
В синих глазах Джесси зажглись озорные огоньки.
– Да, вы угадали, – едва сдерживая смех, проговорила она.
Однако Лукас не разделял ее веселья. Его лицо хранило выражение суровости.
– Но почему вам так отчаянно хотелось, чтобы я потерпел неудачу?
Вопрос сразу настроил Джесси на серьезный лад. Она на минуту задумалась, а потом ответила, тряхнув головой:
– Не знаю. Может, потому, что вы ведете себя неподобающим образом.
Опершись рукой на луку седла, Лукас наклонился вперед и внимательно вгляделся в ее лицо. Жеребец беспокойно переступал с ноги на ногу.
– А вы, как я вижу, придаете огромное значение подобающему поведению, не так ли?
– Да, – подтвердила Джесси. Налетевший ветерок трепал белые атласные ленты ее шляпки. Ураган тревожно зафыркал. Джесси поймала их и стала задумчиво накручивать на палец. – Я понимаю, что вести себя подобающим образом не всегда просто, но я стараюсь. Я стремлюсь стать такой, какой всегда хотели видеть меня мои родители.
– Зачем?
У Джесси перехватило дыхание. Она судорожно сжала в пальцах атласные ленточки, чувствуя, как ее бьет мелкая дрожь.
– Что за странный вопрос!
Лукас улыбнулся:
– Раз вы не можете ответить на вопрос, значит, он попал в самую точку!
Джесси вскинула подбородок, и ее ноздри затрепетали от негодования.
– Мне кажется, что ответ на ваш вопрос очевиден. Человек, который нарушает установленные правила, мистер Галлахер, оказывается за бортом жизни.
– Возможно, вы правы. Но мне кажется, что если бы вы нарушили некоторые правила, то не оказались бы в том положении, в котором сейчас находитесь.
– А чем вам не нравится мое положение? – спросила Джесси, открывая ворота загона.
– Не знаю. Но мне кажется, с вами не все благополучно, – ответил Лукас, выезжая из загона.
Ему очень хотелось остановиться, поравнявшись с Джесси, задержаться, чтобы еще немного поговорить с ней, понаблюдать за ее реакцией на его поддразнивания и скрытые насмешки. Выразительное лицо Джесси, на котором читались все эмоции, представляло для него большой интерес. Но Лукас не мог позволить себе подобного. Мужчина в его положении не должен любоваться белоснежной шеей юной леди, ее голубыми глазами и золотистыми локонами, в которых играли солнечные блики.