Фарфор, серебряные столовые приборы и остатки еды полетели на пол.
Джонни Роулетт вскочил на ноги, изумленно глядя на кусочки яичницы, прилипшие к его волосатой груди.
Невада поддернула рубашку и села на пол, скрестив ноги, среди устроенного ею разгрома. С разбитой фарфоровой тарелки она схватила большой кусок ветчины и осмотрелась. Увидев полбулочки с ежевикой, она дотянулась до нее и запихнула вместе с ветчиной в рот. Невада жевала, глотала и чавкала с раздутыми щеками и свирепо смотрела на Джонни, ничуть не обеспокоенная выражением его черных глаз.
— Вот так едят полевые рабочие! — доложила она ему.
— Только обычно это происходит на голой земле и под горячим солнцем. Но ты не можешь знать о таких вещах, потому что ты никогда в жизни не работала честно!
Джонни шагнул к ней, и Неваде пришлось напрячься, чтобы не вздрогнуть.
Она положила остатки ветчины и булочки и поднялась, чтобы встретить его. Яростно расшвыривая ногами осколки посуды, Джонни подошел к ней. Невада мигнула, но бесстрашно встретила его пристальный взгляд. Взмах руки Джонни был похож на бросок змеи. Он схватил ее запястье и дернул к себе с такой внезапно грубой силой, что ее голова резко дернулась.
— Если ты когда-нибудь повторишь подобную выходку, я буду колотить твою задницу, пока ты сидеть не сможешь, — сказал он холодно.
— Ты думаешь, я тебя боюсь? — Невада рассмеялась ему в лицо.
— Нет, у тебя не хватает соображения, чтобы бояться. Сжав челюсти, она вцепилась в пальцы, обхватившие ее запястье.
— Отпусти меня!
— Не сейчас. Ты не закончила завтракать. Невада осторожно взглянула на него:
— Если ты думаешь, что заставишь меня съесть этот мусор на полу, ты ошибаешься.
— Почему бы и нет? — сказал Джонни, и на его полных губах под усами появился намек на улыбку. — Это не совсем то, что я имел в виду.
— Что же тогда?
Его черные глаза озорно вспыхнули.
— Ты уже поела ветчины с булочкой. — Он притянул ее поближе. — Теперь пришел черед яичницы-глазуньи.
Невада опустила глаза на его широкую голую грудь с кусочками, прилипшими к жестким волосам, и сделала кислое лицо. Она посмотрела на него и сказала:
— Ты ведь не заставишь меня…
— Надо бы. Но я не буду. Невада вздохнула с облегчением.
— Но у тебя есть ровно одна минута, чтобы почистить меня. Метод, который ты выберешь, меня не интересует. Просто убери это. Смой. — Его сжатые пальцы еще сильнее сдавили ее руку. — Или оближи.
Невада начала было возражать, но быстро изменила тон и нежно улыбнулась:
— Конечно, Джонни. С удовольствием.
Она подняла свободную руку, схватила кусочек яичницы, запутавшиеся в вьющихся черных волосах, и дернула что было сил.
— О-о-о, — Джонни взвыл от боли и выпустил ее запястье, чтобы приложить руку к саднящей от боли груди.
Невада увернулась от его рук, молниеносно пролетела в свою комнату, а когда уже была в безопасности, закричала из-за двери:
— Мой отец не был джентльменом, но он никогда не сел бы за стол без рубашки!
— Да? Хорошо, ты вообще никогда не сядешь за стол после этого шоу! — донесся его сердитый ответ. — Потому что у тебя не будет никакой одежды.
— О, проклятье, — пробормотала себе под нос Невада. Она совсем забыла, что Джонни обещал взять ее в магазин этим утром. Теперь он не позовет ее.
Проклятье! Когда она научится держать свой рот на замке?
— Невада, ты должна научиться выражаться членораздельно, — поддразнил ее Джонни тем же утром, сидя на темно-фиолетовом бархатном диване в маленьком салоне «Монако», самом роскошном дамском магазине в Мемфисе.
Легко отходчивый по натуре, Джонни уже простил Неваде ее ужасное поведение за завтраком. Ведь она, напомнил он себе, была всего лишь ребенком, выросшим на реке, которым никто не занимался, как следует.