Царившую в камере тишину нарушил шум бросившихся врассыпную от света фонаря крыс. Питни старался найти хоть какие-то признаки жизни в неподвижной фигуре Рюарка, съежившейся на тюремном ложе. Он сразу заметил цепи на лодыжках и запястьях и железный ошейник на узнике, прикованном еще одной цепью к стене.
Питни нахмурился:
— Как дела, парень?
Ответа не последовало.
Гигант подошел к нему ближе:
— Ты ранен?
Рюарк пошевелился и привстал. Глаза с золотистым оттенком уставились в темноту.
— Хозяйка прислала тебе одежду, — продолжал Питни. — Она спрашивает, что мы можем для тебя сделать.
Колонист что-то проворчал. Он поднялся на ноги. Поддерживая рукой цепь, чтобы ошейник не врезался в шею, на которой до мяса была содрана кожа, он с трудом сделал несколько шагов по тесной камере. На его лице и всем теле были видны следы побоев, слишком свежие, чтобы их можно было отнести на счет случившегося в день бракосочетания. На спине, под разодранной рубахой, виднелись страшные рубцы, словно его стегали кнутом. Он, по-видимому, не понимал слов Питни и выглядел, как зверь в клетке. В какой-то момент Питни, при всей своей внушительности и силе, почувствовал необъяснимый страх перед ним. Он в растерянности покачал головой. Доведенный до такого состояния, Рюарк стал карикатурой на сильного мужчину, каким он видел его раньше.
— Вот, приятель, тебе одежда! А здесь еда. Ешь. Да умойся. Будь мужчиной, ты же не скотина.
Рюарк остановился и опустился на корточки с видом затравленного зверя.
— Я оставлю тебе все это, — проговорил Питни, раскладывая на столе принесенные пакеты, но, услышав яростное рычание и звон цепей, в ужасе отпрянул в сторону: Рюарк вскочил и одним взмахом смел все со стола.
— Вы думаете, что я приму эти подачки?
Рюарк ухватился за край стола. Цепь ошейника натянулась, не давая ему двинуться дальше.
— Подачки? — переспросил Питни. — Это условия вашей сделки. Хозяйка намерена выполнять свои обязательства.
Рюарк зарычал:
— Ее обязательства? Это просто попытка уйти от условий сделки. Обязательства ее совсем другие. — Голос его стал тихим, презрительным, и в нем зазвучали оскорбительные нотки. — Передайте вашей хозяйке, что она не успокоит свою совесть тем, что прислала с вами.
Питни, не выносивший оскорблений в адрес Шанны, повернулся, чтобы выйти из камеры.
— Да скажите ей, — вновь повысил голос Рюарк, — что, даже находясь в аду, я заставлю ее выполнить все условия.
Дверь захлопнулась. И тишину теперь нарушало лишь позвякивание цепей.
Переданные слугой слова Рюарка взбесили Шанну. В гневе она стала расхаживать взад и вперед по комнате. Питни терпеливо ждал конца этой бури.
— Ну что ж, я сделала все, что смогла. Больше мне до него нет дела. Еще несколько дней — и с этим будет покончено!
Питни неловкими пальцами мял свою треуголку.
— Этот парень, кажется, думает, что вы должны ему еще что-то.
Глаза Шанны вспыхнули.
— Наглец! Какое мне дело до того, что он думает! Скорее бы уж его повесили! Ведь он же переспал… — Она разом оборвала себя, залилась краской и отвернулась, чтобы скрыть это от Питни. — Я имею в виду… — продолжала она, — в конце концов, разве он не убил эту девушку?
Питни испустил глубокий вздох:
— Он ведет себя как сумасшедший. Не берет ничего в рот, кроме хлеба и воды.
— О, довольно! — воскликнула Шанна. — Я больше не хочу ничего слышать. И ничем не могу ему помочь. Разве не достаточно будет моей заботы о его похоронах? О, как мне хочется вернуться домой! Я ненавижу эту страну! — Она внезапно перестала мерить шагами комнату. — Еще до конца недели должна отплыть «Маргарет». Передайте капитану Дюпре, что мы хотим отправиться вместе с ним.
— Но, — возразил Питни, — ваш отец решил, что вы возвратитесь на «Хэмпстеде».