Для меня всегда было загадкой, отчего люди не способны мирно и спокойно торговать. Богатств в мире хватит на всех, и пусть ими владеет тот, кто первый их нашел.
Мать, как обычно, согласилась с моим отцом, и я подумала, что, если бы все люди походили на них, мир был бы очень спокойным местом.
Отец начал нам рассказывать о своих приключениях в чужих краях: об островах, заросших пальмами, где живут дикие племена, часто никогда не видевшие белого человека; о том, как они бывают поражены, увидев огромные парусные корабли, и о том, что иногда они ведут себя враждебно. Но он непременно намекал на то, что реальной опасности не было и что он с легкостью преодолевал все препятствия. Я предположила, что эти истории довольно сильно отличаются от реальности, просто менее всего он хотел напугать маму и добавить ей забот. Все мы были страшно довольны, и ни я, ни Берсаба не задумывались, что будет завтра; мы закрывали глаза на ту простую истину, что в один прекрасный день отец опять вновь уйдет в море. Пока он дома, все должны быть довольны.
В первый день никто не спрашивал отца о том, когда он вновь собирается покинуть нас, а о возвращении Сенары он узнал лишь на второй день.
При этом известии его лицо нахмурилось, и я поняла, что он не любит Сенару.
— Вы хорошо ее знали, отец? — спросила я.
— Не слишком хорошо, но знал, — ответил отец. — Она уехала до того, как мы с вашей матерью поженились. Я видел ее, посещая замок.
Мать сказала:
— Она приедет сюда. Ей хочется пожить здесь некоторое время, но я думаю, что ее влечет замок и, немного погостив у нас, она вернется туда. Ее дом был там. Так же, как и мой.
— Значит, она собирается сюда, — медленно произнес отец.
— Ты хочешь сказать, что я не смогу принять ее? — спросила мать, и в ее глазах мелькнул страх. Неужели нам было суждено стать свидетелями их первой в жизни ссоры?
— Любовь моя, если ты хочешь, чтобы она приехала… конечно, ты должна принять ее.
— Мой милый Фенн, ведь она мне как сестра.
— Она не всегда хорошо относилась к тебе… к нам…
— Но у нее же доброе сердце. В те дни она была немножко диковатой, действовала, не думая о последствиях. Но она была мне как сестра, и я не могу оттолкнуть ее.
Отец кивнул, но я видела, что у него тяжело на душе. Любопытно было бы узнать, что он имел в виду, говоря о том, что Сенара не всегда хорошо относилась к ним.
Берсаба, оставшись наедине с матерью, расспросила ее и передала мне слова матери: «Просто Сенара не хотела, чтобы мы с вашим отцом поженились. Она ревновала, вот и все. Она повинилась, и все уладилось. Но твой отец никак не может об этом забыть».
Наш брат Фенимор хотел бы отправиться в море с отцом, но тот считал, что ему следует оставаться дома и присматривать за хозяйством, а главное — помогать матери.
Родители постоянно говорили на эту тему. Я хорошо представляла их, идущих по саду рука об руку и оживленно беседующих — видимо, все о том же. Фенимор был похож на отца в том, что превыше всего ставил благо всей семьи, но ему было трудно отказаться от мечты.
Мать знала об этом и старалась переубедить отца.
Она уверяла его, что наши места совершенно безопасны, что у нас преданные слуги и что сердце Фенимора принадлежит компании — как и сердце отца.
Когда отец находился дома, к нему всегда приезжало множество народу. Это были люди компании, никогда не видевшие моря и занимавшиеся вопросами торговли, сидя в своих кабинетах. Они приезжали к нам из Лондона, и в эти дни у нас всегда было очень оживленно. В кухне непрерывно крутилась прислуга, готовя всевозможные пироги, поражавшие гостей, никогда не слышавших о пирогах с недоношенными молочными поросятами или с потрохами ягнят и телят.