— На нем изображено, как ты с отрядом из десяти человек отбиваешь деревню у пяти десятков Монро. Жители этой деревни не принадлежали к твоему клану. У противника было подавляющее преимущество. И все же твой отряд покарал Монро так, что на деревню с тех пор никто не смел нападать.
Роб умолк, ожидая ответа. Малькольм даже не бросил взгляда на гобелен. История казалась знакомой, но события он припоминал с трудом. Неужели в его отряде и впрямь было лишь десять человек?
— Или взять вот этот ночной пожар. — Роб указал на другой гобелен. — Загорается дом, в котором беззаботно спят пятеро ребятишек и их родители. Помнишь ту ночь, Макфейн? Говорят, пламя расступалось всякий раз, когда ты кидался в огонь и выносил детей по одному, необожженными, разве что с опаленными ночными рубашками. Потом крыша затрещала, но ты все равно бросился в дом и спас последнего ребенка, защитив его от огня и падающих балок. Ребенок не пострадал, а у тебя были обожжены руки.
Роб стоял перед гобеленом, изображающим легендарный пожар, желая, чтобы Макфейн подтвердил или опроверг его слова. Малькольм не стал смотреть на свои руки, опасаясь, что не увидит на них шрамов.
— Вспомни, как однажды ты наткнулся в лесу на четверых громил, мучивших беззащитную девушку, — продолжал Роб. — Им не поздоровилось. Узнав же, что отец колотит дочь за то, что она опозорила семью, ты проучил отца, а девушку забрал в свой замок и дал ей фамилию Макфейн, и она спокойно жила под твоим покровительством. Помнишь?
Воин обреченно смотрел в серые мальчишеские глаза и видел в них восхищение и вызов. Казалось, Роб очень дорожил этими сказками и не мог смириться с тем, что Малькольм недостоин их.
— Нет, — признался воин, удрученный тем, что ему не по силам вспомнить свое героическое прошлое. — Забыл.
Роб покачал головой — не то от злости, не то от разочарования.
— А потом ты убил кабана, погнавшегося за мальчишками…
— Это-то ты откуда знаешь? — Малькольм внезапно сел. — Ведь я не вышел из укрытия, и мальчишки так и не узнали, что им угрожала смерть.
— Об этом мне рассказал Элпин. Его посетило видение.
Малькольм недоверчиво фыркнул.
— Верить или нет — твое дело. А потом старец увидел, как ты приходишь к нам.
— Раз мое появление предопределено, почему Маккендриков так опечалило мое состояние?
— Потому что он не сказал, что ты придешь… таким. Иногда Элпина посещают очень туманные видения.
— Хорошая отговорка на тот случай, если все получается не так, как он предсказывает, — заметил Малькольм.
— Дело не в том, веришь ли ты в предсказания Элпина! — нетерпеливо воскликнул паренек. — Главное — сумеешь ли ты научить мой клан сражаться.
— То, что я сегодня увидел, убеждает меня: никому не удастся превратить твоих соплеменников в воинов. — Малькольм обреченно махнул рукой. — Даже самому Черному Волку в его звездный час.
— Да, у Маккендриков нет склонности воевать, — согласился Роб. — Но ведь и ты не всегда вел в бой только самых сильных, тех, кого легко обучить?
— Конечно, поначалу многим не хватало силенок, но среди Макфейнов не было ни одного, кто опасался бы поставить или заработать синяк-другой.
Роб нахмурился:
— Значит, эту трудность тебе придется преодолеть. Как обучают людей, боящихся пораниться и поранить других?
— Их вообще не обучают! — отрезал Малькольм. — Их заставляют работать: делать оружие, укреплять стены. Разве что…
Он запнулся. Возможно, способ справиться с малодушием Маккендриков все же существует. Малькольм поднялся, ощущая хмельной туман, нашел на столе бумагу и перо и начал делать какие-то наброски. Сначала на бумаге появился рисунок, потом — пометки.
— Отнеси это Дункану и Эндрю, — сказал он. — Пусть изготовят две штуки к завтрашним занятиям.