За успешные восстановительные работы заводу восемь раз присуждалось знамя Государственного Комитета Обороны СССР. Всё это явилось какой-то поддержкой для отца. Поэтому заявление одного из начальников цехов, некоего Денисенко, члена партии, о том, что отец не достоин этой должности, не повлияло на его положение.
Несмотря на «темные пятна» в биографии, Тимофей Григорьевич за успешное завершение работ по восстановлению завода был отмечен правительственной наградой. Восстанавливая завод, одновременно строили жилые дома и культурно-бытовые учреждения. Начали строить хороший и благоустроенный поселок.
Через некоторое время на завод пожаловал сам Н. С. Хрущев. Он был тогда первым секретарем компартии Украины и председателем Совета Министров УССР. Приехал с большой свитой, среди которой был и первый секретарь обкома Сталинской области Мельников. Как пишет отец, Хрущев был одет своеобразно. Хорошо вычищенные сапоги, галифе, москвичка, и на голове – фетровая шляпа. Говорил очень много и только он один. Остальные, поглощенные его знаменитым выражением «Кузькина мать», следили за каждым его движением и только поддакивали и послушно кивали головами. В течение всего времени к нему не последовало ни одного вопроса, просьбы, возражения. Его слова воспринимались, как божий дар, ниспосланный свыше.
Хрущев зашел в один из строящихся домиков. Домики возводились из шлакоблоков, которые готовились здесь же. Но в то время уже было подписано Хрущевым постановление о применении кирпича-сырца для внутренних простенков в домах. А в строящемся поселке внутренние простенки делали из шлакоблоков. Хрущев сразу обратил внимание на это: «Разве вы не читали нашего постановления о применении кирпича-сырца в этих случаях?»
Все замерли. Директор завода Баланов побледнел, растерялся и ничего не мог сказать. Пришлось отцу его выручать. Тимофей Григорьевич ответил Хрущеву так: «Никита Сергеевич, постановление мы прорабатывали, но в наших условиях имеются большие запасы шлаков, которые мы используем для шлакоблоков, а вот кирпича у нас не хватает даже для промышленного строительства».
Обращаясь к Мельникову, Хрущев сказал: «Они поступают, пожалуй, правильно. Ты им не мешай в этом». Мельников, будучи первым секретарем обкома, ни разу до этого случая и после него не был на заводе и не имел ни малейшего представления о его делах и нуждах. Однако с деловым видом ответил Хрущеву: «Хорошо, Никита Сергеевич». Мельникова отец знал хорошо по институту. Позже, когда он был секретарем обкома, Тимофею Григорьевичу не раз приходилось не только видеть его на совещаниях, но и встречаться лично. Несмотря на свое высокое положение, он был всегда приветлив и проявлял живой интерес к знакомым студенческих лет.
14. Женитьба папы на моей маме
Во время работы отца на заводе, еще во время войны, в его жизни произошло важное событие. В 1943 году ему было уже 33 года, но он еще не был женат. И вот, его женой стала Валентина Поликарповна Маркова (потом Фоменко). Родилась она в Юзовке (ныне г. Донецк), в семье служащего. Она была самой младшей. Старше ее были две сестры, рис. 1.9, рис. 1.10, и два брата, рис. 1.11, рис. 1.12, рис. 1.13. Родители русские. Отец из Орловской губернии, а мать из Смоленской, но оба жили в Донбассе. На рис. 1.14 – родственники Валентины Марковой, моей мамы. Старая фотография примерно 1922–1923 годов, г. Юзовка (потом Сталино, Донецк). Слева стоят молодые родители моей мамы (Романова Ефросинья Андреевна и Марков Поликарп Федосеевич), а сама она, маленькая девочка 4–5 лет, сидит на переднем плане. Справа стоит Клава, сестра моей мамы. Справа сидят, скорее всего, дедушка и бабушка моей мамы. Их имен не знаю. Не знаю также, что за мужчина сидит слева. К сожалению, уже не у кого спросить. На рис. 1.14a показан вид шахтерской Юзовки в 1912 году, а на рис. 1.14b – центральная шахта Юзовки в 1911 году.
Рис. 1.9. Моя бабушка – Романова (Маркова) Ефросинья Андреевна (справа) и ее три дочери (слева направо): Клавдия, Валентина и Анна (г. Рутченково).
Рис. 1.10. Сестра Валентины Марковой (Фоменко) – Анюта с сыном Анатолием и мужем Берзиным Георгием Фридриховичем.
Рис. 1.11. Моя бабушка – Ефросинья Андреевна Романова (Маркова) и семья ее сына Николая, то есть моего дяди. Николай Ипполитович Марков, его жена Вера Алексеевна (Зорина) и сын Алексей. Моя мама говорила, что сама удивлялась тому, что у неё отчество Поликарповна, у брата Георгия – тоже, а у брата Николая – отчество Ипполитович. Хотя отец у них у всех один. Видимо, была какая-то путаница в документах.
Рис. 1.13. Марков Георгий Поликарпович – брат Валентины Марковой. 1977 год.
Рис. 1.12. Марков Георгий Поликарпович – брат Валентины Марковой. 1939 год.
Рис. 1.14. Слева стоят молодые родители моей мамы (Романова Ефросинья Андреевна и Марков Поликарп Федосеевич), а сама она, маленькая девочка 4–5 лет, сидит на переднем плане. Справа стоит Клава, сестра моей мамы. Справа сидят, скорее всего, дедушка и бабушка моей мамы. Фото примерно 1922–1923 годов.
Рис. 1.14a. Юзовка, шахтерский поселок в 1912 году. Взято из Интернета.
Рис. 1.14b. Вид Юзовки в начале XX века. Центральная шахта Юзовки в 1911 году. Взято из Интернета.
Училась Валя весьма успешно, сначала в средней школе, а затем в педагогическом институте (ныне Донецкий университет), получив специальность филолога. Но не успела освоиться с профессией преподавателя русского языка и литературы. Началась война. В период немецкой оккупации ей немало пришлось пережить, подвергая себя опасности. Немцы из-за нехватки рабочих рук насильно увозили девушек в Германию и тем самым пытались дешевой рабочей силой решить проблему. В числе этих невольниц оказалась и Валя, будущая жена Тимофея Григорьевича. Ее под конвоем отправили к Германию. В Германии ей пришлось, правда, недолго, работать на военном заводе, в городе Гюстрове (расположен в земле Мекленбург-Передняя Померания). Ее и других пленных советских девушек заставили заниматься опасной работой – начинять снаряды, под наблюдением немцев. Но, несмотря на строгий контроль и большой риск, девушкам все же иногда удавалось вместо взрывчатки наполнять снаряды землей и другими веществами.
Вырваться оттуда было почти невозможно. Исключение делалось только больным. Вале удалось купить за свои платья, которые она привезла с собой из дома, фальшивую справку о болезни и о нежелательности ее пребывания среди здоровых девушек. Немцы ее сразу же изолировали и отправили на Родину. Только так ей удалось с большими лишениями и мучениями добраться, наконец, домой. Моя мама с большой неохотой вспоминала это тяжелое время.
По возвращении домой к ней обратились ее бывшие подруги и пригласили принять участие в оказании помощи советским военнопленным, находившимся недалеко, в немецком концентрационном лагере. Сначала всё шло неплохо. Но вот, однажды дома она начала собирать кое-что из старой одежды для военнопленных. За этой работой её неожиданно застал отец, и когда узнал, в чем дело, категорически запретил ей туда идти, зная, насколько это опасно. И он оказался прав. Те же девушки, которые в очередной раз явились на условленное место, на сей раз были замечены немецкой охраной. Их тут же арестовали, а потом расстреляли.