— Ну а как насчет суммы, которую Сантелли положил себе в карман?
Адвокат пожал плечами:
— Понадобится целая бригада опытнейших экспертов и месяцы работы, чтобы вскрыть фальсификацию счетов. В общем, я считаю, что около десяти процентов...
— Это намек на то, что вы хотите сказать, что подозреваете вашего покойного хозяина в том, что он снимал сливки с этой суммы?
— Я не подозреваю, я просто уверен. Подлог этот тщательно замаскирован, и вам ничего не удастся обнаружить в этих книгах. Свои деньги он передавал липовым биржевым маклерам и постоянно играл на колебаниях курса. К тому же в делах подобного рода утаить десять процентов — сущий пустяк.
— И, надо полагать, он вкладывал их в дело в виде инвестиции?
— Разумеется, ведь речь идет о его личных средствах.
— Вы совершенно уверены, что в учетных книгах Сантелли не удастся обнаружить мошенничества?
— Абсолютно убежден! Даже я здесь ничего не найду, хотя и был в курсе реальных доходов Томми. Просто случилось так, что мне известны подлинные цифры, которые совсем не соответствуют тем колоссальным вложениям, которые он делал якобы из «своего кармана».
— Вы имели доступ к его текущему счету?
— К официальным текущим счетам — да, но к тем, которые он утаивал, — нет. Они попадали ко мне в руки только тогда, когда нужно было составить месячный отчет для наших «акционеров».
— И тогда вы видели подлинные счета?
Вайнтрауб криво усмехнулся:
— Слава Богу, да. Иначе я бы слишком рисковал, работая для него. Такие дела слишком опасны, и мне совсем не улыбалась перспектива стать трупом. Я всегда предпочитал, чтобы такая участь досталась ему.
— Я вижу, вы очень добры к покойному.
Адвокат внезапно посерьезнел и, поразмыслив секунду, ответил:
— Знаете, было время, когда мы прекрасно понимали друг друга. Я говорю не только о себе, потому что тогда и все остальные ценили Томми. Ну а потом его новое дело нам все испортило: он увидел слишком много денег, и у него закружилась голова. Все дело в том, что эти сорок миллионов долларов представляют собой инвестированный капитал, но они должны принести раз в сто больше. Вот это-то окончательно лишило его разума.
— Мне вовсе не нужны такие детали, я и знать-то их не должен, — мирно заметил Болан, — просто...
— Я прекрасно это знаю и потому никак не возьму в толк, зачем вы задаете подобные вопросы.
— Желательно, чтобы я знал всю подноготную этого дела. Вот почему мы с вами так мило беседуем.
Вайнтрауб встал, подошел к окну и долго смотрел на залив. Неожиданно он спросил:
— Что вы сделали с моей милой дамой?
— Я отправил ее подальше отсюда, — ответил Болан, совершенно не показывая своего удивления такой резкой переменой темы разговора.
— Зачем?
— Спросите-ка об этом у Кармена.
Вайнтрауб перевел свой взгляд на интенданта:
— Кармен, объясни, что это значит?
Редди протянул вперед руки, словно прося извинение:
— Она была там и все видела, — признался он.
— Где она была? — взвизгнул Ларри.
— С Томми. Знаете, советник, я бы никогда этого при ней не сделал, но у меня не было другого выхода. Она свалилась мне на голову, когда я уже выпотрошил сейф и перевернул содержимое ящиков стола. Все шло так, как мы задумали. И когда я уж совсем собрался подступиться к Томми — я думал, что он крепко спит, — вдруг появилась девчонка. Мне пришлось спрятаться. Потом Томми вышел из своей комнаты и начал трахать ее. Вообще-то, должен сказать вам, что она меня спасла. Ведь мы думали, что в это время он будет спать, и ошиблись. Так что мне оставалось делать? Как только Томми заметил беспорядок, мне пришлось убрать его, несмотря на всю пикантность ситуации.
— Да, все это крайне неприятно, — грустным тоном заметил Вайнтрауб. — После всего того, что...
— Я с вами согласен. Но как еще я мог поступить? — развел руками интендант.