Они в заговоре, и я наконец начинаю понимать их истинные намерения. — Она глубоко вздохнула, и Александре показалось, что ее новая подруга сейчас расплачется. — Я думала иногда, что все было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, — все эти изъявления любви со стороны Афродиты — да и Энтероса тоже. Они были так добры ко мне… — У Психеи задрожали губы. — Понимаете, они меня ненавидят — Венера и Энтерос. Полагаю, из ревности к Купидону. Ах, какая же я была дура! Я думала, мне удалось расположить их к себе!
Две слезы упали с длинных густых ресниц Психеи и покатились по щекам. Александра не удержалась и, наклонившись к Психее, погладила ее по руке.
— Не плачьте, — сказала она.
— Не буду. Я не должна плакать, — отвечала Психея, утирая слезы тыльной стороной ладони. — У нас и без этого хватает трудностей. Мы должны найти способ защитить вас от Энтероса. — Она помолчала немного. — Я знаю, что, несмотря на все эликсиры, лучшее средство от любви напускной — настоящая любовь. Вы кого-нибудь любите, Александра?
Девушка открыла было рот, но тут же его закрыла и призадумалась. Она знала, что никогда не была по-настоящему влюблена, хотя ей одно время очень нравился Майлор Грэмпаунд, с которым они были дружны с ее первого появления в свете.
— Не стану притворяться, что я любила, но есть один человек, который занимает особое место в моей жизни.
— Лорд Лонстон, — заявила Психея твердо. Озабоченность на лице ее сменилась улыбкой. — Вам не нужно ничего рассказывать, оракул уже сообщил мне… Что с вами? Что вас ужаснуло?
— Во-первых… во-первых, меня удивило, что оракулу известно обо мне и о Лонстоне, а во-вторых — я вовсе его не люблю. На самом деле я его презираю! Это гнусный тип!
Александра перевела дух и уставилась на пылинку, приставшую к алому бархату покрывала.
Подумать только, Психея вообразила, что она влюблена в лорда Лонстона!
Можно ли придумать большую нелепость!
Александра не могла даже вынести такой мысли… но в памяти ее тут же возникла улица в Ситвелле, Лонстон, стиснувший ее руку, его горящие глаза. По всему ее телу разлилась теплота, непонятное возбуждение охватило ее. Ей показалось тогда, что Лонстон хотел поцеловать ее — в наказание, быть может, — и одно мгновение Александра даже сама того желала.
Ей пришли на ум его насмешливые слова: «Хотелось бы мне хоть раз увидеть вас настоящей женщиной, с добрым сердцем и мягкой речью!» — и Александра вспомнила, почему так презирает его.
Как же Лонстон заблуждается на ее счет! Ведь она и есть такая, и ошибка Лонстона в том, что он считает себя достойным доброты и нежности. Как бы не так! Жестокий и бессердечный, он играл сердцами неопытных женщин ради удовлетворения собственного тщеславия.
Но почему одно упоминание его имени так расстроило Александру? Почему память о его поцелуях неотвязно преследует ее? Почему присутствие его в Лондоне нарушило ее безмятежный покой? И почему оракул — сам оракул! — соединил их имена?
Александра ничего не могла понять. Она знала одно — она не любит Лонстона и никогда не полюбит.
— Вижу, я вас огорчила, — ворвался в ее мысли голос Психеи. — Право, я не хотела этого и понимаю, что вы не выносите Лонстона почти так же, как ваша мать терпеть не могла вашего отца, пока не полюбила его… но это было совсем другое дело.
— Как вы можете сравнивать! — негодующе воскликнула Александра.
— Нет, нет, никакого сравнения быть не может, — поспешно заверила ее Психея. Она хотела еще что-то сказать, но замолчала, покачивая головой.
— Что?
— Не знаю… то есть не уверена. Не понимаю, почему оракул говорил так, словно вы с Лонстоном предназначены друг для друга. Как странно, когда я вижу теперь, что вы его ненавидите.