Riverbank не было обычным учреждением для несовершеннолетних. Это была специально построенная тюрьма для мальчиков, совершивших серьезные преступления. Не было открытых спален, только запертые камеры. Все это было по-настоящему тяжело. Старшие издевались над младшими, были распространены сексуальные нападения. Каким-то образом Бон продержался там девять месяцев.
В тюрьме было непросто оставаться крепким орешком. Каждый день подъем в шесть утра, потом ледяной душ. Затем Бон снова ложился на койку, курил и все время думал. Остаток дня проходил за различными работами – в мастерских, на кухне, в прачечной.
Он часами драил холодный грязный пол, который, откровенно говоря, нельзя было очистить. Пальцы были красными и деревянными. Позже вечером, после обыкновенно отвратительного ужина, который подавали в общем зале, все играли в карты и слушали радио. Надзиратели пытались заставить мальчишек читать книги или играть на музыкальных инструментах, но желающих было немного. Иногда кто-то монотонно читал вслух. Бон присоединялся, но нечасто. Он переживал за свою шкуру.
От скуки парни затевали драки каждый день, иногда – каждый час. В наказание тебя сажали в «клетку», и это было самым ужасным, что можно было придумать, для таких социальных людей, как Бон. Единственная отрада наступала в воскресенье, когда после ланча можно было принимать посетителей. Для своих семей заключенные устраивали концерты. Бон всегда участвовал, поскольку хорошо играл на барабанах. Именно тогда он понял, что хочет выступать в группе, как The Beatles, которых он впервые услышал по радио как раз в Riverbank. Вскоре он уже говорил своим родителям о том, что как только выйдет, то найдет хорошую группу и станет знаменитым. Они, в свою очередь, просто надеялись, что он не попадет обратно в тюрьму. Достаточно было взглянуть на лица людей, с которыми Бон тогда общался, чтобы сказать, что это легко может быть всего лишь началом пути, в котором тюрьма быстро становится домом.
Бон вышел из тюрьмы перед Рождеством 1963 года. Его надзиратель порекомендовал ему вступить в территориальные войска. Однако на интервью, на которое Бон пришел в сопровождении этого надзирателя, ему было сказано, что у него нет необходимых качеств, чтобы стать ни солдатом, ни даже членом запаса. Когда Австралия присоединилась к войне во Вьетнаме в следующие годы, Бон должен был записаться в национальные войска, но его так и не призвали. Позже он хвастался тем, что его не взяли в армию, потому что он якобы «плохо приспособлен к социальной жизни».
Втайне Бон был очень рад, что все так вышло, потому что теперь он мог сконцентрироваться на том, чтобы его подростковая мечта воплотилась в жизнь: он хотел стать барабанщиком в группе и играть рок-н-ролл. Он начал работать в Западно-австралийском Совете по сбыту яиц и играл на барабанах каждый вечер. Ударную установку он поставил у эркерного окна семейной гостиной. Желающих податься в певцы или гитаристы было хоть отбавляй, а вот хорошие барабанщики были на вес золота. Поэтому Бон достаточно быстро нашел группу The Spectors, названную в честь продюсера Фила Спектра.
Гитаристом был Уин Милсон, а вокалистом Джон Коллинс, оба тогда работали на нефтеперерабатывающем заводе в Квинане. Брайан Гэнном играл на басу, Бон – на ударных. The Spectors стали кавер-группой и исполняли танцевальную музыку, которая обычно звучала на субботних дискотеках. Они выступали в The Big Beat Centre, в центре Перта. Бон был недоволен тем, что все время находится в тени остальных музыкантов, и решил, что для барабанщика будет неплохо петь пару песен каждый вечер. Остальные члены группы не поддерживали эту идею, но выступать против и спорить с «крепким орешком» тоже никому не хотелось. Он взял песню The Kinks You Really Got Me, которая и стала изюминкой сета. По крайней мере, Бон точно так думал.
В 1965 году Австралию захватили The Beatles, Rolling Stones и различные группы, которые пытались их скопировать. The Spec-tors подхватили эту волну и переигрывали те же песни, что и все остальные: It’s All Over Now Rolling Stones, Gloria Them, а в какой-то момент даже Yesterday The Beatles. Бон уговорил своего отца дать ему новый грузовичок «Фалькон», чтобы привозить ударную установку на концерты, пообещав, что будет обращаться с ним очень аккуратно. И он почти сдержал обещание, правда, на этот раз большой бедой была не скорость, а усталость. Однажды, возвращаясь с субботнего концерта, Бон заснул за рулем и врезался в фонарь на шоссе Stirling. Он попал в больницу с разодранным лицом и руками.
Еще одно происшествие случилось с Боном на другом концерте The Spectors, в молодежном клубе Medina. Он впервые в жизни влюбился. Объектом чувств была потрясающей красоты 17-летняя блондинка по имени Мария Фан Флиман.
Бон привык к тому, что на концертах все девушки были от него без ума. Но он в жизни не встречал такой, как Мария. Она была хорошей католической девочкой со строгими правилами, которая стала бы целоваться, но не стала бы заниматься сексом. И Бон вдруг понял: чтобы завоевать эту девушку, ему недостаточно быть хулиганом, или барабанщиком, или даже и тем и другим сразу. Ему нужно вспомнить хорошие манеры, которым его научила Иза, и быть джентльменом. Такая, как Мария, требовала ухаживаний, и Бон старался изо всех сил.
Мария позже рассказывала, что Бон сделал ей предложение: «Он хотел жениться на девственнице». Она знала, что если он не переспит с ней, то сделает это с очередной фанаткой после концерта. Однако рядом с ней он всегда превосходно себя вел, никогда не ругался и не пил.
У этих отношений была еще одна проблема: мать Бона была протестанткой, в то время как Мария росла в католической семье, и, более того, по словам Изы, «просто погрязла в религии». У родителей Марии были аналогичные проблемы: их дочь встречалась с уличным хулиганом. Неужели она не могла найти себе более достойную партию!
Но для Бона неодобрение чего-то чьими то ни было родителями было привычным делом. Более того, он не мог отказаться от Марии. Она, в свою очередь, тогда устроилась на работу в судоремонт и вместе со своим братом Джо съехала из дома в отдельную квартиру поближе к дому Бона, тем самым показав, что ей тоже плевать на мнение родителей. Бон стал проводить с ней все свободное время.
Тем не менее она все еще не хотела спать с ним до свадьбы, поэтому Бон удвоил свои усилия: модно одевался, водил ее на ланч, даже ходил с ней в церковь – в католическую церковь! – по воскресеньям. Все, чтобы доказать свою настоящую любовь, а потом и залезть к ней в трусики…
Конкурентами The Spectors на местной сцене тогда были The Winztones с вокалистом-фронтменом Винсом Лавгрувом. Винс пел и играл на гитаре попсовую музыку с 14 лет. Он начинал в инструментальной серф-группе The Dynells, после этого перешел в The Dimensions и затем – в The Winztons. Их пути с Боном несколько раз пересекались на протяжении этих лет. Позже Винс вспоминал: «Бон был милым маленьким барабанщиком с такими же милыми маленькими глазами, ушками, как у феи, милым вздернутым носом, забавным шотландским акцентом и четырьмя простыми маленькими татуировками. Ты просто знал, что если пойдешь с ним тусоваться, сможешь отлично провести время».
Когда в июне 1966 года Джонни Янг наконец занял первую строчку национального хит-парада с синглом Step Back, который написали Стиви Райт и Джордж Янг, он сделал то же самое, что и любой успешный в Австралии поп-артист того времени – переехал в Мельбурн. Это была центральная австралийская сцена. Теперь пришла пора The Spectors и The Winztones побороться за звание главного артиста. У Винса, однако, была идея получше. Почему бы не объединить две группы в одну? Так можно было бы получить все местные концерты. Местный диджей на радио 6KA Алан Робинсон предложил название для этой группы – The Valentines. И если Бон и Уин были настроены и дальше всерьез заниматься музыкой, то остальные не хотели работать по выходным: все встречались с девушками и планировали в будущем жениться.