То нелёгкое для Руси время точно охарактеризовал Сергей Перевезенцев в предисловии к книге «Царь Иоанн IV Грозный», вышедшей в популярной ныне и правдивой серии «Русский мiр в лицах». Он подметил, что понять мотивы поведения Иоанна Грозного нашим современникам мешают вполне объективные причины: «…современному сознанию, в большой степени рационалистическому и даже атеистическому, совсем не просто проникнуть во внутренний мир человека, живущего совершенно по другим законам. По законам, глубоко религиозно-мифологическим. Такое было время тогда, в XVI столетии. Такими были и люди».
В ту грозную эпоху особенно важно было сохранить преемственность власти, укрепить династическую линию Великих Князей Рюриковичей, что обеспечивало бы спокойное развитие Державы без междоусобиц, принёсших ей в прежние времена столько вреда. Покидая Москву по государственным делам, Василий Иоаннович постоянно писал супруге письма, исполненные любви, тепла и заботы.
Вот некоторые фрагменты переписки между Царственными супругами.
«…А ты бы ко мне и вперёд о своём здоровье отписывала, и о своём здоровье без вести меня не держала, и о своей болезни отписывала, как тебя там Бог милует, чтобы мне про то было ведомо».
В ответном письме Елена Васильевна с тревогой сообщила, что «у маленького Иоанна появился на шее веред». Исследователи считают, что тогда уже будущий Царь Иоанн Васильевич подвергался воздействию отравителей. Недаром Василий III воспринял сообщение супруги с большой тревогой:
«Ты мне прежде об этом зачем не писала? И ты бы теперь ко мне отписала, как Иоанна сына Бог милует, и что у него такое на шее явилось, и каким образом явилось, и как давно и как теперь? Да поговори с княгинями и боярынями, что это у Иоанна сына явилось, и бывает ли это у детей малых? Если бывает, то отчего бывает? С роду или от иного чего? Обо всём бы об этом с боярынями поговорила и их выспросила, да ко мне отписала подлинно, чтобы мне всё знать. Да и впредь чего ждать, что они придумают и об этом дай мне знать; и как ныне тебя Бог милует, обо всём отпиши».
Наконец, Елена Васильевна отписала, что «веред прорвался». Но Василий Иоаннович продолжал беспокоиться, понимая, видно, что Наследник Престола находится под прицелом у врагов России и его, Великого Князя, лютых врагов. Он просил: «И ты бы ко мне отписала теперь, что идёт у сына Иоанна из больного места, или ничего не идёт? И каково у него это больное место, поопало, или ещё не опало, и каково теперь? Да и о том ко мне отпиши, как тебя Бог милует, и как Бог милует сына Иоанна? Да побаливает у тебя полголовы, и ухо, и сторона: так ты бы ко мне отписала, как тебя Бог миловал, не баливало ли у тебя полголовы, и ухо, и сторона, и как тебя ныне Бог милует? Обо всём этом отпиши ко мне подлинно».
Можно предположить, что Василий Иоаннович опасался за жизнь супруги и сына, понимая, что сильная правящая Великокняжеская династия как кость в горле у тех, кто хотел бы видеть Русь, разделённою раздорами и междоусобицами, а тем и ослабленную перед иноземными агрессорами.
Беспокоило Государя и питание маленького Великого Князя, поскольку яд частенько вводился малыми дозами через пищу. Василий Иоаннович просил супругу: «Да и о кушанье сына Иоанна вперёд ко мне отписывай: что Иоанн сын покушал, чтобы мне было ведомо».
Всякого рода болячки и язвы появлялись не случайно. Они были следствием постепенного отравления членов царствующего дома сулемой, ядом, приготовляемым на ртутной основе. Именно значительное превышение содержание ртути в останках Великих Князей и Великих Княгинь установлено при химическом анализе.
Глава четвёртая
Странная болезнь Великого Князя
Весьма странной для современников Василия Третьего, но вполне понятной для нынешних криминалистов была и «болезнь» самого Великого Князя Василия Иоанновича. Вот как повествует о ней в «Сказаниях о Русской Земле» Александр Нечволодов: «После того, как в августе 1533 года было благополучно отражено нападение Крымского Саип-Гирея на Рязанскую украину (наименование государства «Украина», вымышленное. Прежде называли украинами окраины Государства Российского и его приграничных земель: Владимирская украина, Ярославская украина и т.д. – Н.Ш.), Великий Князь отправился со всей своей семьёю поклониться Живоначальной Троице – в Сергиеву Лавру, и выехал затем в Волок Ламский, где рассчитывал «тешиться» осеннею охотою. Но по дороге он занемог в селении Езерецком; на левом его стегне появилась «мала болячка в булавочную головку: вреху у неё нет, ни гною в ней нет же, а сама багрова», как сказано в «Царственной книге», заключающей в себе описание кончины Василия Иоанновича и значительную часть царствования его преемника.
Несмотря на сильное недомогание, Великий Князь продолжал поездку верхом и прибыл в Волок Ламский «в болезни велицей», в «неделю» (Воскресенье) после Покрова, и принял в тот же день приглашение на пир у своего любимого дьяка Ивана Юрьевича Шигоны-Поджогина, очевидно, не желая огорчить отказом. На пиру этом он перемогался через силу, а на следующий день с большим трудом дошёл до мыльни и также с большими усилиями заставил себя сидеть за обедом в постельных хоромах».
Как видим, досужие вымыслы о том, что Василий III занемог после падения с лошади на охоте, не имеют никаких оснований. Он действительно на следующий день выезжал на охоту, поскольку почувствовал себя лучше – видимо, частично нейтрализовать яд помогла Русская баня, воздействием которой нередко спасались от отравлений, но охотиться не мог и быстро вернулся в своё село Колпь, где окончательно слёг.
Немедленно были вызваны из Москвы дядя Великой Княгини Михаил Глинский и лекари. Лекарями же в то время были иноземцы… «Вскоре прибыли по вызову лекари Николай Люев и Феофил. Лечение было общепринятым в то время: прикладывали к больному месту «пшеничную муку с пресным мёдом и печёным луком». Это продолжалось две недели. Наконец, Василий Иоаннович решил вернуться в Волок, но уже ехать верхом не мог, и его на руках несли до города боярские дети.
В Волоке Ламском Василий Иоаннович понял, что дни его сочтены, однако, не желая преждевременно тревожить митрополита, бояр, супругу и её братьев, приказал доставить к нему тайно из Москвы духовные грамоты отца и деда. Тогда же по его приказу была сожжена духовная, составленная до второго брака. О том, какую наметить расстановку сил в управлении Державой в случае своей смерти, он решил посоветоваться с дьяками Шигоной и Путятиным. Нужно было решить, кого из бояр пригласить в думу и кому «приказати свой Государев приказ».
Состояние здоровья было таково, что некоторое время Василий Иоаннович не мог двинуться с места, чтобы ехать в Москву. В Волок Ламский он вызвал почитаемого им старца Михаила Сукина и очень близкого и нелицемерно преданного боярина Михаила Юрьевича Захарьина (Кошкина). Именно им он решил поведать о своём желании постричься.
Тем не менее, необходимо было возвращаться в Москву, и «приговорил Князь Великий с бояры ехати ему с Волока в Осифов монастырь к Пречистой молиться». Монастырь был в 18 верстах от Волока. Это небольшое расстояние удалось преодолеть с огромным трудом. Князья Шкурлятев и Палецкий ехали с Великим Князем в каптане, а затем буквально под руки ввели его, опиравшегося на костыли в церковь.
Александр Нечволодов указал, что дьякон, читая ектенью за Василия, «не мог удержаться от слёз, а все присутствующие – Великая Княгиня, бояре и иноки с горьким плачем и рыданиями молились об исцелении больного».
Переночевав в монастыре, Великий Князь продолжил в Москву путь, который оказался полным опасностей и испытаний. Он хотел въехать в город ночью, чтобы не тревожить никого своим видом и сколь ещё можно скрывать болезнь, а потому остановился 21 ноября в селе Воробьёве, где собирался дождаться темноты. Лёд ещё не окреп. Решили навести мост через Москву-реку в районе Новодевичьего монастыря. Но едва каптан с Великим Князем въехал на мост, как тот стал разваливаться. Боярские дети успели обрезать гужи у лошадей и подхватить Великого Князя на руки. «И оттуда же Князь Великий возвратился и покручинился на городских прикащиков, а опалы на них не положил. И поиде Князь Великий в славный град Москву в ворота в Боровитцкие». Переправился же паромом, который действовал у Дорогомиловской заставы.