Возможно, Ричард был бы сейчас здесь, согревая ее тело, успокаивая душу. Мысли ее крутились в бесконечном хороводе, бессмысленно и непрерывно восстанавливая слова и поступки.
Но это ничего не меняло. Он уехал.
Вздохнув, Катриона поморщилась, вспомнив откровенную радость, преобразившую Алгарию. С момента появления Ричарда на горизонте та выглядела обеспокоенной и держалась отчужденно. Его отъезд доставил ей несказанное удовольствие. Вчера она будто заново родилась. Тем не менее Катриона была уверена, что Ричард ничем не мог заслужить неодобрение Алгарии или подтвердить ее опасения. Кроме того, что был самим собой.
Судя по всему, этого оказалось достаточно. Поведение Алгарии выходило за рамки здравого смысла. Ее отношение к Ричарду тревожило Катриону и заставляло предположить, что за его отъездом кроется некий тайный смысл, известный только Госпоже.
От этого соображения ей не стало легче.
Вдруг возникшая пустота тяжелым грузом легла на сердце. Катриона вздохнула, села и тут же пожалела об этом. Комната завертелась у нее перед глазами.
Она замерла и заставила себя ровно дышать, ожидая, пока пройдет приступ тошноты. Похоже, ей придется страдать не только от разбитого сердца. Катриона осторожно выбралась из постели.
— Замечательно, — пробормотала она, направляясь к умывальнику, — только утренней болезни мне не хватало.
Однако она оставалась хозяйкой долины и независимо от обстоятельств не собиралась пренебрегать своими обязанностями. Одевшись со всей поспешностью, на которую была способна, Катриона направилась в обеденный зал, заскочив по пути в буфетную за подкрепляющими травами.
Заваренный на травах чай и тост — вот и все, что она смогла осилить. Стараясь не обращать внимания на витавшие над столом ароматы, она откусывала тост и глотала горячий чай, наслаждаясь его терпким вкусом.
Ее состояние не осталось незамеченным Алгарией.
— Что-то ты бледная, — сообщила та с радостной улыбкой.
— Мне плохо, — процедила Катриона сквозь зубы.
— Этого следовало ожидать.
Повернувшись к ней, Катриона не сразу сообразила, что Алгария имеет в виду беременность и ничего больше. Алгария никогда бы не признала, что отъезд Ричарда был главной печалью ее подопечной. Уставившись в свою чашку, Катриона стиснула зубы.
— Не говори никому, пока я не объявлю сама.
— Но почему, скажи на милость? — Алгария всплеснула руками. — Это важное событие для обитателей замка и долины. Все будут в восторге.
— Все будут невыносимы. — Катриона поджала губы, сосчитала до трех и продолжила решительно, но по-прежнему холодным тоном: — Для меня это не менее важное событие. И я объявлю о нем, когда буду готова. Не следует, чтобы все суетились вокруг меня дольше, чем необходимо. — В ее нынешнем состоянии она этого просто не выдержит. — Я всего лишь хочу, чтобы мне не мешали заниматься делами долины.
Алгария повела плечом.
— Как тебе будет угодно. А теперь давай поговорим о лечебных отварах…
Катриона не представляла себе, что можно тосковать о нем больше, чем прошлой ночью, — но ошиблась.
К концу дня, когда на мир спустились сумерки, Катри-она сидела за своим письменным столом, кутаясь в две шали.
Она промерзла до костей. Холод шел изнутри и распространялся по всему телу. Это был холод одиночества. Весь день она потирала руки, а после ленча набросила на плечи еще одну шаль. Но лучше не стало.
Более того, она никак не могла сосредоточиться, с трудом сохраняя безмятежный вид, с которым обычно появлялась на людях. Каким-то чудом ей удалось улыбнуться, приветствуя Макардла и остальных. Но ни на что больше не оставалось ни сил, ни энергии.