Откинувшись на подушку, Ричард ждал, когда она вернется к жизни. И к нему.
Придя в себя, она что-то сонно пробормотала и свернулась калачиком, положив голову ему на плечо.
— Утром я уезжаю, — произнес Ричард.
Сердце Катрионы сжалось, хотя она и ожидала чего-то в этом роде. Слуги сообщили ей о приготовлениях к отъезду. Она молчала, лихорадочно гадая, что он рассчитывает от нее услышать.
— Я знаю, — наконец вымолвила она.
— Что ж, — произнес он, чуть ли не скрипнув зубами, — полагаю, ты обойдешься без меня, по крайней мере некоторое время.
Он помедлил и, не дождавшись ответа, добавил:
— Ты же выполнила волю Госпожи и зачала от меня ребенка.
Уловив прозвучавшую в его голосе горечь, Катриона прикусила нижнюю губу, принимая упрек.
— Я… — Как объяснить ему, что это просто выскользнуло у нее из головы? — Я забыла! — вырвалось у нее. — Я была так…
— Занята?
Внезапно Катриона рассердилась. Она была так поглощена им, что забыла о единственном существе, которое должно было находиться в центре ее мироздания. Еще одно доказательство ее одержимости Ричардом, лишнее подтверждение тому, насколько он заслонил от нее все остальное в жизни.
Пропустив мимо ушей его выпад, она медленно отстранилась и повернулась к нему спиной.
Глубокое уныние и ощущение потери нахлынули на нее. Она чувствовала себя обманутой. Один из лучших моментов в жизни, которому полагалось быть радостным и полным любви, был отравлен горечью и обидой.
Она закрыла глаза и попыталась заснуть. Ричард последовал ее примеру.
Они погрузились в тревожные сны, пронизанные разочарованием.
Утро следующего дня выдалось ясное, дул свежий ветер, по бледно-голубому небу стремительно неслись облака. Идеальная погода для путешествий.
Стоя на ступенях парадного входа, Катриона пыталась справиться с тяжестью на сердце.
Этим утром она должна была молиться, но пренебрегла своим долгом. Впервые в жизни она предпочла что-то служению Госпоже, не в силах отказать себе в том, чтобы в последний раз увидеть Ричарда. Со временем она преодолеет это чувство, возможно, через несколько месяцев. А может, после рождения ребенка или еще позже.
Во дворе суетились слуги, прилаживая на крыше кареты сундуки. Часть своих вещей Ричард оставил в замке, и Катриона была до слез признательна ему за это, усматривая в них единственную связь с мужем в предстоящие месяцы. В глазах у нее защипало. Поморгав, она перевела взгляд на четверку серых. Ее люди вывели лошадей из конюшни и запрягли в карету. Слишком простодушные, чтобы улавливать подводные течения, они с энтузиазмом занимались последними приготовлениям, радуясь, что могут услужить хозяину и хозяйке. Их вера в Госпожу — и в нее — была безгранична. Только Уорбису, казалось, было не по себе, но сколько Катриона ни вглядывалась в его круглое лицо, не могла понять причины его расстройства.
Наконец со стороны конюшни, где он прощался с Громом, появился Ричард. Он широко шагал по вымощенному булыжником двору; тяжелый плащ развевался на ветру, хлопая по высоким, отполированным до зеркального блеска голенищам сапог. Как всегда, он был безупречен. Пока он давал указания конюхам, Катриона упивалась его видом. Любовалась скучающим, отстраненным выражением лица, всем его обликом, на котором лежала печать небрежного превосходства.
Он повернулся и, заметив Катриону, после секундного колебания двинулся к ней. Она молча ждала, не сводя с него глаз. Ричард был неотразим — самый потрясающий мужчина, какого ей приходилось видеть.
А также само воплощение скучающего повесы, стряхнувшего пыль захолустья со своих сверкающих сапог вместе с ненужной женой. Последнее явственно читалось в его глазах и циничном изгибе губ.