Поэтому молчал, не решаясь заговорить в присутствии посторонних. Собственно, он не стал бы поднимать этот вопрос и наедине. Катриона могла истолковать его интерес как нарушение клятвы.
Клятвы, исполнение которой требовало постоянного напряжения и усилий. Ричард был не из тех, кто легко нарушает обеты. И тем не менее собирался нарушить главный из них — ради Катрионы.
Но не раньше, чем она сама попросит его совета или поинтересуется его мнением.
Поэтому молчал, несмотря на острое желание наставить ее — и Потсов — на путь истинный. Объяснить им, что есть соображения, которые неплохо бы учесть. Более того — необходимо.
Но его колдунья даже не посмотрела в его сторону. Ни разу.
Никогда еще данные обещания не казались ему столь обременительными.
Праздники миновали, и наступила тихая мирная пора. Погода держалась холодная и пасмурная. В замке с утра до вечера горели лампы, в каждом очаге пылал огонь. Мужчины коротали дни в обеденном зале за игрой в шахматы и триктрак. Женщины занимались обычными делами — готовили, убирали, штопали, — но без напряжения и суеты.
Воспользовавшись затишьем, Катриона занялась шторами, в результате чего появился список занавесок, нуждавшихся в починке или замене. В поисках швеи она забрела в лабиринт маленьких комнат в задней части дома. — Хи-хи-хи!
Катриона остановилась, услышав детское хихиканье, за которым раздался звонкий смех. Заинтригованная, она двинулась на звуки веселья и оказалась перед старой комнатой для игр. Дети, которых в замке было немало, проводили здесь большую часть суровой зимы. Заглянув в приоткрытую дверь, Катриона увидела, что они принимают гостя. Точнее, хозяина.
В громадном кресле у огня сидел Ричард, окруженный детьми. Двое младших облокотились ему на грудь, двое других обосновались на коленях, еще несколько пристроилось на широких ручках кресла. Один даже лежал на спинке кресла, чуть ли не обернувшись вокруг шеи Ричарда. Остальные, окружив его плотным кольцом, с зачарованными лицами ловили каждое слово.
Прислонившись к дверному косяку, Катриона скрестила руки на груди и прислушалась.
Ричард рассказывал о похождениях команды сорванцов. О дерзких проказах, вымышленных драконах и подлинных приключениях. Он не упоминал имен, но Катриона не сомневалась, что речь идет о нем самом и его кузенах.
Слушая Ричарда, она задавалась вопросом, что в его историях соответствует действительности, и склонялась к мысли, что все. Даже сейчас, в расслабленном состоянии, его крупная фигура поражала своей мощью. Он не стал бы таким, не пережив все те приключения, о которых рассказывал.
Притаившись в полутемном коридоре, Катриона наблюдала, как ее муж, большой и сильный мужчина, открывает сокровищницу своих детских воспоминаний и перебирает их, одно за другим, словно звенья ожерелья из сверкающего золота и потускневшего серебра.
Дети были очарованы и покорены — как и их родители. Его способность полностью отдавать себя не могла не вызвать ответной преданности. Ричард был прирожденным лидером независимо от того, сознавал он это или нет. Эти качества достались ему с кровью предков.
Один из малышей, не выпускавший изо рта большого пальца, сонно прикрыл глазки и начал клониться в сторону. Не прерывая повествования, Ричард крепче обхватил ребенка и прижал к себе.
Катриона еще долго смотрела на мужа. Сколько рассказов было у него в голове, сколько любви в сердце! Наконец, с повлажневшими глазами, она бесшумно удалилась.
— Так и знала, что застану тебя здесь!
Катриона подняла голову и удивленно взглянула на вошедшую в буфетную сияющую Алгарию.
— Что с тобой?
— Со мной? — Алгария улыбнулась. — Ничего. Я пришла, чтобы задать тот же вопрос тебе.
Катриона выпрямилась.
— Со мной все в порядке.