Я заметила, что в каждом за это время что-то изменилось. Эми, например, горела румянцем, объясняя мне, что садовник планирует, по ее словам, «сделать ее своей собственностью»; у Джесс блестели глаза, и она и Джефферс обменивались взглядами и жестами, понятными только им самим. Мистер Каттервик, несгибаемый всегда, в какой-то момент все же дрогнул и сказал, что «это как в старые времена»— снова встречают кого-то, прибывшего из Клантона. Признаюсь, я была счастлива оказаться дома.
После утреннего чая я отправилась на конюшню посмотреть на Грюндель. Так звали лошадку-пони, на которой мне мистер Сильвестер Мильнер разрешил покататься, еще когда я была на прошлых каникулах.
— Она ждала вас, мисс Джейн, — сообщил мне парнишка, которого мистер Джефферс взял учеником конюха. И когда она поприветствовала меня, я поняла, что лошадка действительно ждала.
Затем я побывала во всех местах моего привычного маршрута — в рощице, которая примыкала к лесу, в самом лесу. И все время мне приходила мысль о том, как все вокруг прекрасно и как я люблю это место. И все-таки где-то в подсознании был сторожевой пункт: «Завтра я увижусь с ним. Вполне вероятно, он выскажет мне все, что думает, » разъяснит, почему не выставил нас из дома, хотя я вела себя так нехорошо и нарушила запрет относительно секретной комнаты; расскажет, почему следил за мной во время моих прогулок из окна своих апартаментов «.
На следующий день я была полностью готова за час до назначенной в гостиной встречи. Я зачесала волосы и завязала их сзади красной лентой. Я надела лучшее платье из тех, что имела для торжественных случаев.
Его выбирал еще отец, как раз за несколько месяцев до гибели. Это был подарок на день рождения, и я вспомнила тот сентябрьский день, когда мы отправились покупать его. Оно было голубым, спереди его украшали маленькие, покрытые алым шелком пуговицы. Это было мое любимое платье, и отец считал, что оно мне очень идет.
Мама зашла ко мне в комнату, ее брови были слегка нахмурены.
— Ты уже готова, Дженни? Так, все в порядке. Ты отлично выглядишь.
— Что он собирается сказать мне, мама?
— Скоро у тебя будет возможность узнать об этом самой. Будь осторожна.
— Что ты имеешь в виду?
— Помни, чем мы ему обязаны.
— Но ты ведь работаешь здесь, не покладая рук. Я рискну сказать, что он рад, что ты есть.
— Положим, ему было бы легко найти другую экономку. Не забудь, что он разрешил тебе приехать сюда, жить здесь, почти как родне. Немногие поступили бы подобным образом, и я не могу понять, чем мы заслужили такое доброе отношение.
— Хорошо, я буду помнить об этом, — мне хотелось успокоить ее.
— Ты готова?
Я кивнула, и мы отправились вдвоем вверх по лестнице в его апартаменты.
Мама постучала в дверь. Его слегка высокий голос пригласил нас войти.
Он сидел в кресле все в том же багряном вельветовом жилете и шапочке. Он поднялся, когда мы вошли.
— Входите, миссис Линдсей, — произнес хозяин.
— Это моя дочь, — излишне представила меня мама, потому что он и так уже уперся в меня глазами. Он кивнул.
— Спасибо, миссис Линдсей. А затем уже мне:
— Прошу, садитесь мисс Линдсей.
Моя мама несколько секунд постояла как бы в раздумье и затем оставила нас вдвоем. Я села в кресло, на которое он указал, а он опустился в то же, которое занимал до нашего прихода.
— Я наблюдал за вами с того момента, как вы вошли в этот дом, — признался он.
— Я знаю, — призналась и я.
— Значит, вы знаете?
— Мне казалось, что несколько раз я замечала, как вы смотрите на меня из окна.
Он рассмеялся. Видимо, мое чистосердечное признание развеселило его.
— Сколько вам лет, мисс Линдсей?
— В сентябре будет семнадцать.
— Нельзя сказать, что это солидный возраст, не так ли?
— Да, но через год мне будет уже восемнадцать.