Что-то ее ждет при встрече с королем?! Хотя он и изменил мнение насчет ее обручения с лордом Брайерли, но наверняка будет недоволен ею и может, если захочет, сделать ее жизнь бесконечным страданием.
Когда стражники открыли двери, в покоях короля она увидела много людей, все в богатых одеждах, болтающих и смеющихся. Рядом с королевским помостом играл квартет скрипачей, тут же слышался женский смех и раздавались мужские голоса, требующие вина. Везде сновали слуги, разливая вино в золотые кубки и разнося на золотых тарелках засахаренные фрукты. Трубы герольдов возвещали, что готовится сервировка ужина.
Ковровая дорожка от дверей к помосту в самом центре длинного прямоугольного зала оставалась свободной, и леди Эмлин, задержавшись на пороге, приказала Элис:
— Идите впереди меня, пожалуйста. Король ждет.
Сделав глубокий вдох, Элис повиновалась и пошла, глядя сначала себе под ноги, пока не поняла, что шум в зале стихает. Взглянув по сторонам, она увидела, что люди вокруг прекращают свои разговоры, чтобы посмотреть на нее. С каждым ее шагом окружающие замолкали. Тогда она подняла глаза, чтобы посмотреть прямо на короля, едва сдерживая страх. И тут она увидела, что рядом с Тюдором сидит Элизабет.
Как обычно, красивое лицо принцессы оставалось спокойным, но Элис взглянула ей в глаза и увидела в них триумф. Был ли ее взгляд вызван мыслью Элизабет, что она носит королевского ребенка, или тем, что она знает и одобряет решение короля относительно ее судьбы, Элис не знала. Но одно было ясно: такой взгляд Элизабет не предвещал ничего хорошего. В зале воцарилась тишина. Она слышала звон позолоченного зеркальца на поясе леди Эмлин, которая подошла и встала рядом с ней.
Королевский шут в пестрой одежде и шляпе с колокольчиками, нахлобученной поверх его выкрашенных в оранжевый цвет кудрей, сидел на краю помоста у ног своего хозяина. При приближении Элис он вскочил, прошелся колесом и, указывая на нее, расхохотался и пропел насмешливо:
Тра-ля, тра-ля-ля!
Крошка Элис удрала.
А куда сбежала Элис?
Она убежала на север.
Улыбаясь в ответ на смешки присутствующих, он приставил палец к носу и продолжал в том же духе:
Тра-ля, тирли-бом!
Крошка Элис воротилась.
Поклонится или нет
Йоркистка пред Тюдором?
Элис, почувствовав предательский румянец на щеках, постаралась не обращать внимания на него и на смешки вокруг и присела в глубоком реверансе. Когда шут расхохотался снова, она подняла глаза, чтобы встретиться с взглядом короля. Не смея долго смотреть ему в глаза, чтобы он не счел ее взгляд вызовом, она снова опустила глаза.
Тут шут продекламировал нараспев:
Простофиля-воробей
Уселся на шест.
Вправо-влево
Кланялся,
Без головы остался.
Взрывы смеха в толпе придворных оборвались, будто кто-то обрубил их ножом, и Элис, покраснев до корней волос, снова подняла глаза и увидела, что Генрих перевел взгляд на шута. Король не сказал ни слова, только посмотрел на него, но, бешено звеня бубенчиками, шут бросился к царственным ногам.
— Пощади бедного Тома Блэколла, хозяин! Его язык убежал от его мозгов!
— Прочь с наших глаз, Том Блэколл, твои слова докучают нам, — тихо произнес король. Когда шут, не смея больше говорить, убежал, Генрих обратился к Элис:
— Встаньте, леди Элис. Кривлянье Тома Блэколла часто забавляет нас, но он оскорбил наши чувства намеком на вашу недавнюю утрату. Мы молим Господа взглянуть милосердно на вас в вашем горе.
— Благодарю вас, ваше величество, — пробормотала Элис, послушно поднимаясь. Она радовалась, что он отослал шута, но больше всего она хотела, чтобы сам Генрих взглянул на нее так же милосердно, как он просил Бога, и чтобы он говорил с ней в более приватной обстановке.