— Мы слышали также, — продолжала Элис, — что корону Ричарда, найденную в колючих кустах, сразу надели на голову Тюдора. Он не имел на это никакого права! Да в Англии не меньше тридцати дворян, кто имеет гораздо больше прав, чем он.
— У Генриха Тюдора есть Божье благословение, — спокойно произнес сэр Николас. — Он заслужил корону по праву битвы.
Она ответила не сразу, потому что дорога повернула, следуя изгибу Трента, воды которого поднялись после многих недель дождей, и Мерион, резко натянув поводья, направил своего коня между ней и бурлящей рекой. Когда он снова оказался рядом, она повысила голос, чтобы перекричать шум реки:
— Тюдор и правда такой великий воин?
— Нет, он вообще не воин, — ответил Мерион. Его звучный голос без труда достигал ее ушей. — В бою один на один ваш Дикон наверняка легко победил бы его. Наш Гарри политик, хотя и себе на уме. Он мудро собирает свои войска. После того как его едва не убили при Босворте, он поклялся впредь держаться в тылу и предоставить своим военачальникам руководить сражениями. Его дядя, Джаспер Тюдор, славный воин, как и французский командующий. Двое последних будут щедро вознаграждены.
— Как и вы, — заметила она.
— Да, хотя они могут получить еще и земли и состояния. Движение кавалькады замедлилось, потому что теперь не только река слева, но и раскидистые деревья справа, составлявшие край покрытой туманом чащи, известной как Шервудский лес, подступили к самой дороге, заставляя всадников позади них выстроиться парами. Уехавших вперед стало не видно, и Элис решила, что скакавшие по бокам всадники сильно отстали.
— Дикон был хорошим королем, — грустно заметила Элис через несколько минут. — Народ уважал его больше, чем будет уважать узурпатора.
— Ричард Глостерский сам был настоящим узурпатором, — возразил сэр Николас. — Он украл корону у своего собственного племянника, которого поклялся защищать.
— Он не крал ее. Анна говорила, что корону ему навязали. Она все мне объяснила. Дикон не хотел править. Своей миссией он считал защиту государства. И когда он узнал, что дети его брата — бастарды, что они не имеют права наследования, у него не оставалось другого выхода, кроме как возложить корону на себя.
— Ваша история — просто миф, — насмешливо произнес сэр Николас, — придуманный ему в оправдание.
— Ничего подобного! — фыркнула она. — Эдуард уже был обручен с леди Элинор Батлер, дочерью графа Шрусбери, когда женился на Элизабет Вудвилл.
— Очень тайное обручение, — заметил сэр Николас. — Такое тайное, что ни одна живая душа не знала о нем.
— Но женитьба Эдуарда на Элизабет Вудвилл тоже держалась в секрете, — возразила Элис. — Только когда он узнал, что Вудвиллы собираются предать все огласке и уже идут приготовления к другой свадьбе, с французской принцессой, он признал, что женился. И говорили, — добавила она, краснея, — что в обоих случаях он хотел только одного: чтобы ни одна леди не уступила его страсти без обещания жениться, и поэтому он говорил каждой то, что она хотела услышать. Они попались на его уловку. Но если леди Элинор сохранила его секрет, Элизабет рассказала своей семье, и Вудвиллы заставили его признать ее своей королевой.
— Тогда почему леди Элинор ничего не сказала? — поинтересовался он.
— Эдуард тогда уже стал королем, а в отличие от Вудвиллов, которые всего лишь невоспитанные Ланкастеры, леди Элинор происходила из гордой йоркистской семьи. Она ушла в монастырь, не желая ни вынуждать Эдуарда признавать себя, ни жить в его мире. А кроме того, она не хотела оказаться виновницей скандала, который мог бы повредить Йоркам и их трону.
— Но она очень вовремя умерла, когда вся история выплыла наружу.