И хотя у него не было палки и Она сомневалась, что он пошлет за ней, Элис прекрасно знала, что в Англии и, без сомнения, в Уэльсе тоже мужчина может совершенно законно и в любое время использовать свою руку для наказания провинившейся жены.
— Итак? — Его руки снова уперлись в бедра, ноги он слегка расставил. Действительно, он стоял точно так же, как стоял бы полностью одетым, как будто понятия не имел ни о своей почти полной наготе, ни о потоках воды, стекающих с него на пол.
Элис набрала побольше воздуха, выпрямила плечи и посмотрела ему в глаза.
— Вы сами спровоцировали меня, сэр. Вы насмехались надо мной. Я просила вас не делать этого.
Она увидела, как его челюсть напряглась в ответ на ее слова, и затрепетала от страха, но в его взгляде что-то изменилось. Он задумчиво вымолвил:
— У вас есть отвага, женушка, но я не убежден, что у вас есть и мудрость. Подойдите сюда.
Теперь его голос смягчился. Взяв себя в руки, Элис сделала несколько шагов к нему и остановилась, глядя в глаза. Каменный пол оказался мокрым под ее ногами, но она не смотрела вниз.
— Снимите халат, — приказал он.
Все еще глядя на него, она подняла руки и сбросила шелк с плеч, потом опустила руки, и халат соскользнул на пол. Она слышала, как у него перехватило дыхание, и подумала, что, может быть, опасность уже миновала.
— Продолжайте, — хрипло прошептал он.
Элис невольно бросила взгляд вниз и, к своему изумлению, увидела, что он снова вырос. Такое зрелище лишило, ее присутствия духа, и она неуверенно взглянула ему в лицо.
— Вы собираетесь и дальше сопротивляться мне? — спросил он тоном, ясно давшим понять, что опасность вовсе никуда не исчезла. Но когда она замотала головой, в его глазах появились искорки. — Я не думал провести свою брачную ночь, беседуя в мокрых штанах, мадам. Поторопитесь, пока, несмотря на огонь камина и пламя, сжигающее меня, я не пал жертвой лихорадки. Коснувшись мокрого шелка сначала одной рукой, полом обеими, она потянула, сначала робко, потом, когда Материя не поддалась, сильнее. Задача оказалось нелегкой, сэр Николас не помогал ей. Он все так же стоял, расставив ноги, и не делал ничего, чтобы помочь ей, и Элис чувствовала себя так, будто занималась перетягиванием каната. Мокрый шелк прилип к его телу как будто приклеенный, и ей пришлось понемногу стягивать его то с одной, то с другой стороны, пока наконец она не стащила лосины полностью.
Посмотрев на него снизу вверх, она заявила:
— Вы должны поднять ноги, сэр. Я не могу сделать это за вас.
Он исполнил ее просьбу и, освобожденный от мокрых вещей, без предупреждения нагнулся, сгреб ее в охапку и перенес в постель.
— Вы должны вытереться, — запротестовала она, наслаждаясь тем не менее ощущением полета, когда он нес ее, как ребенка, в своих объятиях. Его кожа оставалась теплой, он совсем не замерз.
— Молчите, — хрипло буркнул он, укладывая ее на кровать, повернулся, чтобы задуть свечи, и лег рядом. Наклонившись над ней так, что его губы почти касались ее губ, он прошептал:
— Мы ждали слишком долго, малышка. У нас есть долг, который нужно исполнить, священная обязанность осуществить наш брак.
— Я боюсь, сэр, — прошептала Элис в ответ первые слова, которые пришли ей на ум. Она боялась не столько его, сколько того, что ей предстоит.
По выражению его лица в отблесках догорающего очага Элис поняла, что застала его врасплох своим признанием.
— Я не сделаю вам больно, если смогу, — мягко пообещал он. — Я буду делать все медленно.
И он выполнил свое обещание, целуя, поглаживая, лаская и дразня ее, и так тщательно подготовил ее, что, когда настал момент овладеть ею, она стонала, сгорая от желания, ее тело пылало и стремилось к нему. И хотя само обладание прошло не так приятно, боль, последовавшая за ним, стала лишь маленькой частью восхитительных воспоминаний.