Почему правительство не заключило индейских варваров в резервации, это выше моего понимания. Нельзя позволять им разгуливать на свободе!
— Не думаю, что индейцы сиу и кроу любезно согласятся с тем, что их сгонят в резервацию, — ответил Эдгар. — В конце концов, это их земля, даже если политики ведут себя иначе. И я просил сопровождения у начальника, но он настаивает, что…
Гвендолин прервала его негодующим фырканием.
— Ты не должен ничего просить у этих мужланов, Эдгар. Ты можешь требовать. Предъяви свои права и пригрози ему. У тебя хватает серьезных связей в правительстве. Предложи коменданту взятку, да что угодно. Только вывези нас из этого гадкого лагеря прежде, чем я засохну, как вырванный с корнем сорняк! — Гвен прихлопнула комара, который приземлился на лоб Эдгара. — Этот ужасный ветер и эти назойливые твари приводят мою кожу в кошмарное состояние. Мне до смерти надоело жить по-дикарски. Сделай хоть что-нибудь!
Подавив тяжелый вздох, который говорил, что ему приходится призывать все свое долготерпение, имея дело с такой сварливой женщиной, Эдгар повернулся на каблуках и отправился искать коменданта форта. Путешествие было не из легких, но Гвен даже не пыталась отказаться на время от роскоши, к которой так привыкла. По железной дороге они ехали в собственных вагонах Кассиди, а в Каунсил-Блаф приобрели закрытый фургон с багажным отделением, чтобы проделать следующий отрезок пути до Форта Ларами. Но Гвен по-прежнему стенала и жаловалась на невыносимые условия. Будучи столь преданным мужем, Эдгар все же начал подумывать, не выиграл ли Калеб от их соглашения. Калеб был волен жить, как ему угодно, а у Эдгара была Гвендолин. Десять лет назад Эдгар был готов на все, чтобы заполучить в жены возлюбленную детских лет. Теперь он подумывал, что, может быть, получил не совсем то, что заслуживал за свою преданность миловидной блондинке. Гвен делала и без того трудное путешествие по малонаселенной стране совершенно невыносимым!
В то время, как Эдгар разыскивал коменданта, чтобы добиться военного эскорта, который мог бы сопровождать их на северо-запад, Гвен жаловалась на то, что живет как в каменном веке. Хуберт, который приспосабливался к ситуации не лучше Гвен, в задумчивости сидел на своем месте. Его ярость на Дру Салливана за последние три недели переросла в жгучую ненависть. Этот ублюдок заплатит за все оскорбления и унижения, которые вытерпел Хуберт. То, что Дру увел у него из-под носа Викторию, заставляло Хуберта постоянно проклинать его. Он уничтожит Салливана, он клянется, что так и будет! Этот негодяй пожертвует всеми своими владениями и заплатит Хуберту за то, что он перенес.
Пережевывая эти мстительные мысли, Хуберт убил огромного москита, который пытался им пообедать. Будь прокляты эти мерзкие насекомые. И будь проклят Дру Салливан, провалиться бы ему ко всем чертям!
* * *
Наконец-то дома! Дру задержался на гребне, оглядывая сверху Вирджиния-сити. Шумный город жался к склонам гор и был задрапирован в пурпурные тени, отбрасываемые горными кряжами. Вирджиния-сити простирался на четырнадцать миль. Здесь царила шумная, многолюдная, лихорадочная деятельность золотоискателей. Миллионы долларов уже были добыты в этом районе. К счастью, Дру и Калеб напали на свою щедрую жилу и нашли заработанным деньгам хорошее применение. Здесь можно было сколотить себе состояние на поставке продовольствия и товаров первой необходимости для четырнадцати тысяч добытчиков, заполонивших район Ольхового Ущелья около Вонючего Ручья и Ущелья Последнего Шанса. Банкиры, транспортники и торговцы делали хороший и быстро разрастающийся бизнес в этом регионе: салуны росли, как грибы после дождя.