Пусть страдает, а украденная невеста станет прекрасной компенсацией за понесенные по его вине убытки…
Дру тяжко застонал, когда Тори шлепнула его по животу. И мгновенно мысли о Хуберте Каррингтоне Фрезье-младшем улетучились из его сознания. Тори обладала потрясающим умением отвлекать внимание. Когда его руки властно скользнули по ее бедрам и устремились под рубашку, лаская груди, Тори отчаянно вцепилась ему в запястья.
— Скотина! — игриво поддразнивала она. — И это все, о чем ты постоянно думаешь?
— Когда ты рядом, то да, — признался он, с вожделением глядя на нее.
Тори шаловливо захихикала.
— Отлично! Мне приятно сознавать, что не только у меня мысль работает в одном направлении.
— Почему же, Чикаго? — спросил он, прижав к себе Тори, расслабленную восхитительным поцелуем. — Уже не потому ли, что я первый обучил тебя страсти?
— Нет, это потому, что я люблю тебя… — Тори прикусила язык…
Проклятье, она не должна была это говорить. Ей не хотелось, чтобы Дру почувствовал себя хоть чем-то обязанным ей или испытал к ней жалость, поскольку любовь ее была безответной. Она знала, что для Дру их связь — лишь способ убить время в течение долгого пути на Запад, но все же надеялась, что у него возникнет ответное чувство и он полюбит ее с той же силой, что и она его. Не стоило вот так заявлять о своей любви, ведь Дру — закоренелый холостяк. А вдруг он воспримет ее признание как покушение на свою свободу…
Когда Дру пристально посмотрел на нее, а потом нахмурился, сердце Тори екнуло в груди. Его молчание лишь подтвердило ее уверенность, что он испытывает по отношению к ней лишь сладострастное вожделение. Тори вскочила на ноги и вприпрыжку побежала к реке. Если своими словами, которые Дру не хотел слышать, она разрушила те хрупкие узы, что связывали их, этого она себе никогда не простит!
Скинув одежду, Тори погрузилась в воду, чтобы смыть с себя грязь после долгого дня пути. Проклятье, если бы она умела плавать, то вытянулась бы и скользила по течению, позволив реке нести себя дальше и дальше.
— Знаешь, ты ошиблась, — раздался негромкий голос Дру.
— Ты о чем? — спросила Тори с притворной невинностью.
— Тебе эго известно. — Засунув руки в карманы, Дру легкой походкой спустился к кромке воды, оценивающим взглядом рассматривая русалку, окруженную серебристым сиянием. Когда Тори выбралась на середину потока, Дру неодобрительно нахмурился. — Я же говорил, чтобы ты не лезла на глубину, пока не научишься плавать.
Едва Тори сделала неосторожное движение, никак не отреагировав на его предупреждение, Дру, стягивая рубашку, бросился к ней. Приближаясь, он не сводил с нее сумрачного взгляда; серебристые волны плескались между ними.
— Ты не должна, ты же знаешь, Чикаго.
— Я думаю, что мы уже обо всем поговорили. Я не умею плавать, вот в чем дело! — пробормотала она обиженно. Когда же он почти коснулся ее, она вывернулась из протянутых рук.
— Вот этого-то я как раз и не могу понять. — В голосе его прозвучали сочувствие и нежность, колеблющиеся, готовые, казалось, вот-вот оборваться.
Проклятье, ничем хорошим это столкновение не кончится! Он надеялся, что темы для разговоров у них будут другие, поскольку болезненно осознавал собственную неуклюжесть. И куда ему, тугодуму, угнаться за такой умницей, как Тори.
Тяжело вздохнув, Дру попытался еще раз:
— Ты не любишь меня, Чикаго. Ты, должно быть, думаешь, что любишь, но это не так. У тебя просто голова закружилась от восторга, потому что я первый мужчина, которого ты познала. Страсть для тебя внове, она восхитила тебя.
В течение десяти лет Тори слышала от матери, что делать и как вести себя, когда это с ней произойдет. И вот появился Дру Салливан, который обучил ее всему в этих пустынных местах.