У Салливана была, видимо, тяжелая жизнь — воспитывать и поддерживать такую семью! Интересно, а какое второе имя у него самого, ведь у каждого из братьев по два имени? Однако она ловила себя на том, что не может обращаться к Дру иначе, чем просто Монтана.
— Большая часть моего образования — результат жизненного опыта, — проговорил Дру, не в состоянии сдержать невольное негодование:
— Мне едва сравнялось пятнадцать лет, когда случилась беда с родителями, и я понял, что ответственность за семью ложится на мои плечи. Ни один из моих братьев не учился подолгу — мы работали на ферме. Я оставил за старшего Джона Генри, а сам пошел искать работу. Я прошел непростую школу жизни и научился получать от нее тычки, выживать благодаря уму и силе. Временами единственное, что поддерживало меня, это мысль о братьях, которые вынуждены существовать лишь на мои заработки и на те деньги, которые они получат от продажи небогатого урожая. Такая сложная жизнь продолжалась очень долго.
— А я очень долго жила мучительной мыслью, что мой собственный отец от меня отказался, — вздохнула Тори. — Хотя Эдгар не скупился на подарки, мать держала меня на привязи. Единственным моим убежищем были книги. И я не уверена, что лучше: утонуть в вакууме или бороться всеми силами за выживание.
— Всегда лучше там, где нас нет, — произнес Дру, наливая себе еще вина. — Постоянные поиски чего-то лучшего — это наше вечное проклятие. — Он наполнил стакан и поднял его. — Выпьем за лучшие дни.
— За вечнозеленые дни! — проговорила Тори, чокаясь с ним.
Дру не имел ни малейшего представления о том, что именно она имеет в виду, но осушил стакан до дна.
— За ветер! — усмехнулся Дру. — Который донесет нас до Монтаны!
Затем он поднялся из-за стола.
— Пойдем потанцуем, — предложил он слегка дрожащим голосом. — Я ни разу не танцевал с такой девушкой, как ты.
— С удовольствием. — Тори поглядела на красавца великана и пожелала, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Наступило наконец ее время!
* * *
На рассвете, поддерживая друг друга, Дру и Тори возвращались из ресторана в гостиницу. По дороге Дру научил ее нескольким разбитным песенкам, от которых у Гвен волосы бы встали дыбом. Но Тори и глазом не моргнула. Дру уделил ей столько внимания, а она наслаждалась каждым проведенным вместе с ним мгновением.
— Знаешь, я не думала считать тебя скучным и глупым, — говорила Тори заплетающимся языком. — Ты не скучный, нет. Наоборот, ты очень, очень, очень веселый… — Тори икнула и захихикала. — Извините… И я хочу провести с тобой ночь, я хочу снова увидеть тебя раздетым…
Откровенное замечание Тори рассмешило Дру. Последние запреты были сняты, она была свободна, говорила и делала, что хотела.
Но когда они подошли к ярмарочной площади и Дру, обняв Тори, попытался снова закружиться по танцевальной площадке, ее игривость улетучилась. Весь мир сузился до Дру. Она не видела никого, кроме этого мускулистого гиганта, который держал ее в своих мощных руках. Дру был легок в движениях и проворен. Его тело касалось ее тела, напоминая о запретных ласках и страстях. Тори почувствовала, что начинает пылать от желания.
— Где ты научился так хорошо танцевать? — спросила она, пытаясь подавить волны наслаждения, охватившие ее. Они ведь просто танцуют, Боже милостивый. Если она вовремя не остановится, то, пожалуй, начнет воображать себе неизвестно что.
— На золотых приисках Калифорнии и Невады, — пробормотал он невнятно, затем широко улыбнулся, и Тори чуть не растаяла от удовольствия. — Там было мало женщин. Мы по очереди танцевали за дам. А ты?
— Меня обучал этому учитель танцев, которого нанял отчим, — ответила она.
Когда музыка кончилась, к ним подошел приятной наружности молодой человек и хотел было пригласить Тори на следующий танец. Но Дру не позволил ему занять свое место.