В завесе дождя Маркус, лежащий на земле, был едва различим.
«Успокойся!»
Краем глаза Авалон заметила, что к ней бежали люди. Но сейчас никак нельзя было отвлекаться. Кто-то попытался схватить ее. Авалон, не задумываясь, отбила его руку, крутнувшись, выбросила вперед ногу и попала во что-то мягкое. Человек упал, беззвучно разевая рот.
Она отвлеклась лишь на миг, но и этого хватило, чтобы огромный конь снова начал чудить. Авалон вновь ощутила его беззвучный вопль. Могучие копыта с силой опустились на раскисшую землю, едва не задев Маркуса. Грязь так и брызнула во все стороны.
«Все хорошо, хорошо, успокойся», — повторяла Авалон, и снова ей удалось отвлечь несчастное животное от его ужаса.
Еще двое бежали к ней справа. Авалон уловила их твердую решимость скрутить и оттащить ее. Она разъярилась не на шутку. Да как они смеют цепляться к ней, если их лэрда вот-вот затопчут насмерть?! Авалон бросилась бежать, стараясь не поскользнуться в жидкой грязи.
Двое мужчин почти нагнали ее, но вдруг остановились, попятились. Из пелены дождя возник маг — он удержал их, чтобы Авалон могла спасти Маркуса.
«Хэй, — мысленно позвала она коня. — Сюда, ко мне, ко мне!»
Жеребец, который снова взвился на дыбы, метнул на нее совершенно безумный взгляд, но все же повиновался и, опуская копыта, всем корпусом развернулся к ней. Теперь Маркус оказался как раз между его передними ногами. Прежде чем конь успел опять подняться на дыбы, Авалон одним прыжком оказалась рядом с ним. Одна ее рука висела, как плеть, но Авалон справилась и так. Здоровой рукой она оглаживала жеребца и заглушала боль в нем до тех пор, пока глаза коня не приняли снова обычный вид. Бешенство, вызванное страхом, прошло.
«Спасибо тебе», — подумала Авалон, сама не зная, к кому обращается.
Маг и несколько горцев уже волокли Маркуса прочь от опасного места, на обочину дороги. Кто-то подошел к Авалон, которая так и стояла, пристально глядя в глаза коня. Теперь все было хорошо. Жеребец успокоился.
Рыжебородый горец что-то говорил Авалон, высвобождая из-под дерева поводья коня. Он все настойчивей толковал о чем-то, и наконец Авалон помотала головой и выразительно постучала пальцем по своему уху — не слышу, мол.
Горец замолчал, наконец-то сообразив, что к чему. Он отвернулся от Авалон и что-то сказал остальным. К Авалон подошел маг, улыбнулся ей одними глазами, и они вместе укрылись от дождя под кроной сосны.
Маркус уже очнулся и сел. Когда Авалон подошла ближе, он попытался встать, и девушка глянула на него с неприкрытой ненавистью.
Ребра ее ныли от боли, она почувствовала это лишь сейчас. Плечо, на которое она упала, болело немилосердно, похоже, вывих. Рука висела вдоль тела как неживая. С ног до головы Авалон была покрыта грязью. Во всем этом был виноват Маркус. Если б он не приказал ехать в такую бурю, сейчас Авалон было бы сухо и тепло — и никакой боли.
Между прочим, если б Маркус не похитил ее, она осуществила бы свои мечты и, укрывшись в тесной монашеской келье, наслаждалась бы покоем, святостью и чистотой. Да что там — если бы Маркус вообще не вернулся из Святой Земли…
Во всем, буквально во всем виноват был только он! И зачем это Авалон вздумалось его спасать?
Морщась от боли, Маркус, прихрамывая, подошел к ней. Он хотел взять Авалон за руку, но девушка резко отшатнулась и, не выдержав, тихо вскрикнула от боли. Маркус нахмурился. Рядом с ней тотчас оказался Бальтазар и стал осторожно ощупывать ее плечо.
Авалон стояла спокойно. Потом Бальтазар сказал что-то Маркусу и другим горцам, которые незаметно окружили их. Авалон уже немного слышала. Слова Бальтазара прозвучали издалека, словно он говорил со дна невероятно глубокого колодца:
— …вывихнуто. Нужно вправить.